– Он сознался.
– У нас есть признание по Гибсон, – добавляет Кампионе.
Деннис Блайт, с расстегнутым воротником и пружинящей копной каштановых волос, попросил двух сотрудников отдела по борьбе с наркотиками в штатском принести ему пишущую машинку. Когда они замешкались, он повысил голос:
– Дайте мне сраную пишущую машинку и бланк заявления.
Услужливый детектив принес «Ай-Би-Эм селектрик», принадлежавшую секретарше шефа, из другого конца длинного коридора и поставил машинку в конце стола для совещаний. Кто-то еще поставил чашки с кофе перед Шоукроссом и его исповедниками. Блайт заправил лист и принялся печатать.
Когда в 14:00 заявление было напечатано, Блайт попросил Шоукросса прочитать его и поставить подпись.
– Мы можем еще что-нибудь сделать для вас? – спросил сотрудник Бюро уголовных расследований.
– Да, – сказал убийца. – Я хочу видеть свою жену.
В зале заседаний суровые представители закона пытались скрыть эмоции.
– Мы все плакали, каждый по-своему, – вспоминал Боннелл. – Мы так долго жили этим. Чак Сирагуса в одиночестве отошел в угол, а когда обернулся, у него глаза были на мокром месте. Линд Джонстон расчувствовался. Я щипал себе руку и приговаривал: Все хорошо.
Билли Барнс заключил своего напарника в медвежьи объятия и сказал:
– Ну что ж, Ленни, теперь я уверовал. Прости, что натерпелся от меня из-за Джо Энн.
Борриелло ответил, что позже в «Шилдсе» у него будет возможность загладить свою вину.
Когда Деннис Блайт, печатавший текст двумя пальцами, поставил наконец точку, допрос возобновился с участием Милителло, Кампионе и Барнса.
– Арт, нам нужно еще кое-что прояснить, – сказал Борриелло, и тут Шоукросс снова ушел в себя: глаза остекленели, голова опущена, бормочет что-то невнятное. Следователи полицейского управления Рочестера, конечно, вздохнули с облегчением, получив признание в убийстве Гибсон, но большой радости не испытывали: они раскрыли дело об убийстве в соседней юрисдикции, но у них все еще оставалась дюжина собственных нераскрытых дел.
Барнс достал фотографии Дарлин Триппи и Марии Уэлш размером семь на двенадцать сантиметров из папки с жертвами нераскрытых убийств, разложил их на блестящем кленовом столе и сказал: