Я читала это снова и снова на открытках с соболезнованиями, которые приходили ежедневно в белых конвертах с неброским оформлением. Да и кто бы стал изготавливать яркие и праздничные для подобных случаев? Я засыпала и просыпалась с этой фразой, сама интонация которой была мне ненавистна.

Правда? Вы действительно со мной в своих мыслях и молитвах?

А хотя бы и так, какая теперь разница?

Уж он-то был бы чертовски вежлив. Поблагодарил бы всех за открытки, словно те из чистого золота, – лишь бы никто не почувствовал себя обделенным.

Прости, Сойер. Жаль, что я не так добра, как ты.

В лютеранской церкви, куда он ходил с Адой, провели скромную службу. Для человека, который обожал магические кристаллы и карты Таро, Ада была исправной прихожанкой. Единственное, что я могла сделать – помочь ей пережить утрату. Я сидела рядом с ней, пока незнакомый мне пастор проповедовал небольшой кучке скорбящих о том, какая прекрасная была у Сойера жизнь, пусть и недолгая.

Он ничего не знал о Сойере, никогда с ним не встречался. И вот он рассказывает нам о его жизни. Меня так и подмывало попросить его замолчать, но я чувствовала, как Ада сотрясается от безмолвных рыданий, и прикусила язык.

Оливер взял меня под локоть и проводил до машины. Я с признательностью посмотрела на него и тут же отвела взгляд. В его покрасневших глазах застыла боль. Он тоже потерял друга.

На обратном пути я держала на коленях блестящую синюю урну. На каждом повороте она упиралась мне в живот. Все это было до ужаса странно. Хотелось как можно скорее добраться до нашего поля. Этот прах мне не принадлежал.

За утро снег растаял; нестерпимо солнечный день совсем не подходил для похорон. Примятая трава была мокрой. Дождавшись, когда подует ветер, я подняла урну и развеяла прах.

Сойер.

Я закрыла глаза.

У меня в ушах звучал наш детский смех – как давно это было… Мы лежали, соприкасаясь головами, и смотрели на бескрайнее небо, которое дарило столько обещаний. Я открыла глаза. По щекам текли слезы, соленые и мучительные. Мне захотелось умереть.

Ада шагнула ко мне и сжала мою руку.

– Знаю, милая. Знаю… Он был таким славным. Его все любили.

Это были ее первые слова за все время, но большего мне и не требовалось.

Мы устроили поминальный обед в доме. Все до того походило на поминки Мони, что мне стало тошно. Был даже белый торт. Кому пришло в голову заказать белый торт? Сойер любил шоколадный. И откуда все эти люди, которых я никогда раньше не видела?