Я старалась поблагодарить каждого, кто ко мне подходил. Сойеру бы этого хотелось – чтобы я была вежлива. Однако меня не покидало ощущение, что они, словно зрители, ждут, когда я сломаюсь. И удивляются, как, черт возьми, я все еще держусь на ногах.

Я задавалась тем же вопросом.

Когда гости потянулись к выходу, подошел Оливер и коснулся моей руки.

– Не хочешь, чтобы я поехал с тобой?

– Все нормально. Просто не ожидала, что придет столько народу. Честно говоря, мне сейчас не помешает немного побыть в одиночестве.

– Точно? – Оливер беспокойно нахмурился. – Мне не нравится, что ты будешь совсем одна в большом старом доме.

Я протянула руки и крепко его обняла.

– Спасибо. Правда.

Отстранившись, я заметила Марлоу. Она сидела в машине возле дома – чуть подавшись вперед, руки сложены на руле – и смотрела на меня. Потом она вышла и встала у дверцы.

Оливер проследил за моим взглядом.

– Господи, – пробормотал он себе под нос.

Марлоу направилась к открытой входной двери, и я отвернулась.

– Айла, – окликнула она.

– Нет, – шепотом, почти беззвучно ответила я.

Затем выбежала на задний двор, распахнула калитку в ограде и села в машину. У меня дрожали руки. Оливер выскочил следом с моей сумочкой в руках, за ним по пятам – Марлоу. Он передал мне сумочку через окно, я в очередной раз поблагодарила его взглядом и завела двигатель. Отъезжая от дома, я заметила, как Оливер мягко преграждает ей дорогу, и напоследок глянула в зеркало заднего вида.

Марлоу стояла посреди улицы, вытянув руки по швам, как солдат, и смотрела на меня.

Сердце припустило вскачь. Я не останавливаясь ехала до самого дома.

Тишина. Мне требовалась тишина. Я захлопнула дверь, отсекая внешний мир. Несколько мгновений без очередных соболезнований. Без запаха кофе и дешевого торта. Без голосов людей, которые никогда не понимали Сойера так, как я.

Без нее. Без ее глаз, наблюдающих за мной через лобовое стекло.

И тогда я почувствовала его – абсолютное одиночество. Пустое безмолвие нашего дома, которое означало, что Сойер больше сюда не войдет. Я бежала от собственных мыслей. Гнала от себя правду, шла на разные уловки. Убеждала себя, что, как только останусь одна, как только похороны и поток доброжелателей закончатся, все придет в норму.