– Палатка. Желтая палатка, которую ты выбросил в тот день. Я помню ее.

Отец покачал головой:

– Как ты могла это запомнить?

– Неважно. Главное, что я помню.

– Айла… – с мольбой начал он.

– Нет. Скажи мне, что я ошибаюсь. – Крик застрял у меня в горле.

– Я хочу…

– Нет. Скажи, что это неправда. Что ты не…

– Не могу, – приглушенно сказал он.

– Почему? – не отступала я. – Почему нет?

– Потому что это был правильный поступок! – закричал он, размахивая руками. Во все стороны полетели капельки воды.

Желудок скрутило, к горлу подступила тошнота. Я бы отдала все, чтобы меня вырвало, чтобы исторгнуть отвращение, которое пенилось внутри. Но во мне ничего не осталось.

Отец медленно встал на колени, как будто надеялся вымолить прощение.

– Она пришла, чтобы забрать тебя у нас, Айла. Она не остановилась бы. Я пытался положить этому конец. Она не оставляла нас в покое. А затем последовала за нами… за нашей семьей… сюда. В это место. Я пытался ее вразумить. Правда.

Он уставился на Марлоу.

– Она была красивой.

Я почувствовала, как Марлоу вздрогнула.

Отец тряхнул головой, пытаясь стереть воспоминания.

– До сих пор не понимаю, как до этого дошло. Она ничего не хотела слышать. Я пытался объяснить, достучаться до нее… Кричал, чтобы она оставила нас в покое, но она как заведенная требовала вернуть ей ребенка… ее ребенка. Точно машина, которую невозможно выключить. А ведь она сама согласилась! Разве это не считается? Она точно знала, на что идет. Знала, как сильно мы хотим ребенка.

– Господи! – закричала я, сгибаясь пополам и обхватив себя руками.