Я жестко возразил, что и не подумаю. Да, я тоже был там, но и пальцем не трогал того типа, и никогда не стал бы помогать полицейским упрятать моих друзей за решетку. Мы оба были вне себя от гнева, говорили друг другу ужасные вещи. В какой-то момент отец схватил меня за руку и стал трясти, крича мне в лицо, что мужчина не должен так себя вести и что сколько бы раз я его ни разочаровывал, ему еще никогда не было так стыдно за то, что я его сын. У меня перед глазами все поплыло. Я схватил его за горло и прижал к стене, замахнувшись для удара. Не знаю, что меня удержало, но в последний момент я толкнул его, повалив на землю. Впервые, глядя на него, лежащего на полу с ошеломленным выражением лица, я увидел в нем старика. Ненавидя его так же, как и самого себя, я быстро собрал вещи и сбежал из дома. Меня приютил Аго, у которого была комнатушка в одном странном месте, – и сделал это со всем радушием. Сначала мне казалось, что полиция вот-вот нагрянет к нам с обыском и арестует обоих, но этого не произошло. Беспокойство моего отца было явно чрезмерным – в конце концов у него не хватило духу осудить собственного сына…

Следующие два года я провел в огне неугасимой ярости. Будь то пьянство до беспамятства, драка или смелая езда по встречной полосе с выключенными фарами в ночи – я не останавливался. Если слова, которые я наколол на своей коже – «Будущего нет», – не стали для меня реальностью, то только по воле случая.