Рикардо связался с Мобильным отделом и сообщил данные албанского наркоторговца, попросив коллег под благовидным предлогом провести в отношении него проверку. Сотрудник полиции по борьбе с наркотиками заверил его, что сообщит ему об этом как можно скорее. Затем Меццанотте позвонил Шизику, которому приказал шевелиться и поспрашивать среди вокзальных наркоманов. Ему нужно было выяснить, не показывал ли Артан здесь в последнее время свою уродливую рожу, и, раз уж на то пошло, не видел ли кто-нибудь накануне Лауру в штаб-квартире Центра помощи между восемью и девятью часами вечера.

Что еще? В этот момент, решил Рикардо, самое срочное дело – пойти и опросить волонтеров Центра, видевших Лауру последними, до того, как ее следы были потеряны. Воспоминания действительно быстро стираются, и чем больше времени проходит, тем больше риск, что какая-то важная деталь навсегда канет в тумане памяти. После этого он напишет отчет, который будет передан тому, кому поручат это дело.

20 часов с момента исчезновения

– Доброе утро, я бы хотел поговорить с заместителем комиссара Де Фалько. Это инспектор Рикардо Меццанотте из «Полфера», центральный оперативный сектор Милана.

– Я ищу его, оставайтесь на линии, – сказала секретарша полицейского управления, затем перевела звонок в режим ожидания.

Едва вернувшись в участок, Меццанотте отправился узнать новости у своего руководителя, который сообщил ему, что расследование дела о пропавшей девушке было поручено заместителю комиссара Ренато Де Фалько из Мобильного отдела. Рикардо не знал его лично, но был наслышан о нем. Он считался крутым парнем и имел большой опыт в делах о похищениях. В 1980-х и 1990-х годах Де Фалько входил в состав межведомственных подразделений, созданных для расследования самых сенсационных похищений в городе. Если выбор пал на него, это означало, что высшее руководство серьезно отнеслось к этому вопросу. И что они опасаются худшего.

Меццанотте сразу же приступил к расшифровке и включению в служебный отчет записей, сделанных им во время посещения Центра помощи, которое, по правде говоря, дало довольно скудные результаты. Единственными значимыми свидетельствами были показания двух добровольцев, которых Леонардо Раймонди указал ему как наиболее близких к Лауре: Вилмы Нитти, броской и довольно хорошо сохранившейся шестидесятитрехлетней бывшей проститутки, и Лориса Капотонди, двадцатипятилетнего качка с кокаиновой проблемой за плечами, который тут же стал кипятиться. Никто из них не знал, какие дела могли быть у Лауры после работы, и не заметил, чтобы она была более нервной или обеспокоенной, чем обычно. Напротив, по словам Вилмы, на которую Лаура всегда производила впечатление человека, несущего неизвестно какую тайную ношу, в последнее время она выглядела более спокойной, как будто ей стало легче. Когда их спросили, заметили ли они в ней что-то странное или отличающееся от обычного, оба упомянули ее одежду: откровенное летнее платье, уже описанное Раймонди в его заявлении, явно необычное для той, кто всегда одевается очень скромно. Когда Рикардо спросил Вилму, знает ли она, почему Лаура надела его в тот день, та ответила с оттенком злобы: