С тех пор как инспектор вернулся на службу в убойный отдел, к его облегчению, он больше не был обязан носить форму. Это была одна из вещей, которые изменились в его жизни за последнее время, и даже не главная. С той безумной ночи крови и смерти в июле прошлого года произошло довольно много событий.

Часы, последовавшие после самоубийства Вентури, выдались нервными и беспокойными. Полицейские и карабинеры, пожарные машины и кареты «скорой помощи» продолжали прибывать к участку – столько последовало сообщений от жителей района, которые были разбужены среди ночи грохотом, потрясшим землю, разбившим стекла некоторых окон и включившим сигнализацию на машинах. Как и несколькими неделями ранее, когда вышел из подземелий вместе с Лаурой, Меццанотте снова был доставлен в полицейский участок под вой сирен и заперт в комнате для допросов.

На этот раз он пробыл там сорок восемь часов подряд, находясь в состоянии некоего лимба, ожидая, пока кто-нибудь разберется в ситуации и решит, что с ним делать, вынужденный до тошноты повторять свою версию событий следователям, появлявшимся перед ним, а затем уходившим, недоуменно качая головой. Формально он не был арестован, но ему дали понять, что он не уйдет, пока его положение не будет определено. Его также спросили, хочет ли он воспользоваться услугами адвоката, но Рикардо отказался.

На руках у полиции оказались заместитель квестора, который был размазан по полу билетного зала, начальник местного отделения железнодорожной полиции, пойманный при попытке скрыться как вор, и, прежде всего, таинственные взрывы под вокзалом, приведшие к нескольким смертям и неизвестному числу пропавших без вести среди агентов вокзального отделения. К этому следовало добавить два трупа и одного агента «Полфера», прикованного наручниками к раковине, найденных в развалинах старой фабрики «Инноченти».

И в центре этой неописуемой неразберихи был он, Рикардо Меццанотте, единственный, кто, по-видимому, мог объяснить, что, черт возьми, произошло. Вот только его история, как он сам понял, рассказывая ее, во многих отношениях звучала абсурдно и неправдоподобно.

Однако мало-помалу начали поступать первые данные, полученные как в ходе осмотра места преступления, так и в результате допросов основных свидетелей, включая Лауру, Минетти и Нину Спада на больничной койке.

Контуры картины были тщательно очерчены, но проявились во всей своей шокирующей ясности только после того, как Колелла и Далмассо, подвергнутые многочасовому допросу третьей степени, дали первые признательные показания. Они надеялись заслужить более мягкие приговоры, но несколько лет тюрьмы им были гарантированы.