– Офелия…

– Мы с тобой очень похожи. Очень. Я поняла это с первой встречи. Родственные души не встречаются, чтобы затем обнаружить, что они все чувствуют одинаково. Но то, что они чувствуют одинаково, заставляет их искать друг друга и сближаться.

Она поднялась, чтобы убрать со стола, но я настоял, что позже сделаю все сам. Оставил посуду в раковине и вернулся.

– Хочешь кофе?

– Нет, я устала…

Она поднялась и села на диван.

– Мне хватит одного одеяла. Обожаю спать на диванах.

– Я уже постелил кровать, там тебе будет удобнее…

– Ты очень мил, но я буду спать здесь, клянусь.

На полке рядом стояли ряды книг. Она взяла наугад первую попавшуюся, это были стихи Пессоа. Одна из моих пяти любимых книг: португальский писатель умер в тот день, когда я родился, и это совпадение я воспринял как духовное завещание. Я смотрел на нее, пока она листала страницы, и мне была радостна мысль, что на старой бумаге останутся отпечатки ее пальцев.

– Почитаешь их мне? Садись рядом.

Я поднялся.

Она передала мне книгу, закинула голову на диванную спинку и закрыла глаза.

– Я прежде принесу одеяло и подушку.

Когда я вернулся, она сидела в той же позе. Принесенные вещи я положил на подлокотник.

– Если тебе мешает свет, можем приглушить.

Офелия кивнула, я выключил люстру и зажег лампу, стоявшую возле книг, отрегулировал, чтобы свет попадал на страницу. Посмотрел на нее: голова запрокинута, наполовину покрыта тенью, губы приоткрыты, и впервые я ощутил желание ее поцеловать, узнать аромат женского дыхания, я уже хотел было это осуществить, но малейшее движение ее руки меня разубедило. Я не мог на нее смотреть, я думал, что моя хромая жизнь того стоила, чтобы заслужить ее как награду, как материнскую руку, заживляющую рану отца.

– Читай, пожалуйста, – сказал она едва слышно, закрывая глаза.

Я открыл книгу и стал читать стихи, начиная с первого, пойдем отсюда, душа моя, в иные миры, там время – миг веселья, жизнь – утоленная жажда, а любовь – как тот поцелуй, когда он был первым. Я снова посмотрел на нее, на ее подрагивающие губы: она глубоко дышала и спала, я сперва удержался, но потом подумал, что иные миры – повсюду, и, медленно ступая, я приблизился, почувствовал ее дыхание и едва прикоснулся к ее губам своими и чудесным образом вернулся на свое место. Она ничего не почувствовала. Я закрыл книгу, и Офелия, не просыпаясь, устроилась головой на моем плече. Я сидел неподвижно и вкушал эту близость, и подумал тогда, что никакая любовь – ни спетая, ни рассказанная, ни описанная в романах не сравнима с той, что бывает в жизни. Я просидел так, наверное, час, потом медленно встал, уложил ее на диване, под голову положил подушку и по подбородок накрыл одеялом. Она спала и видела сны. Я взял стул и снова сел перед ней, не мог насмотреться, потом поднялся, закрыл дверь на кухню, чтобы ей не мешать, и тоже отправился спать.