– Чýдно. Тогда брусничные оладьи – и по кроватям, – скомандовала она.

Мира Борисовна выдала нам по стопке с полотенцами, халатами и одеждой для сна. Затем проводила меня в ванную комнату и показала стиральную машину, куда можно было загрузить свои вещи.

Из душа я выползла с ощущением такой дикой усталости, что мне казалось странным, как я еще передвигаю ноги.

Нам постелили в небольшой квадратной комнате с толстыми красно-коричневыми коврами на полу и на стенах и почти такими же плотными шторами цвета какао. Под потолком горел желтый матерчатый абажур с бахромой, а с двух сторон от окна стояли узкие односпальные кровати с массивными спинками из темного дерева.

Привалившись спиной к подушке, Артём уже успел задремать в обнимку с полотенцем и халатом. Пришлось растолкать его.

– Иди мыться.

Несколько секунд он сидел не понимая, где находится, затем обхватил меня за колени и, уткнувшись в них лицом, промычал:

– Можно, я не буду мыться?

– Нельзя. Мы выехали из гостиницы в среду, а сегодня уже пятница.

– От тебя вкусно пахнет. – Приподняв подол ночнушки, он поцеловал сначала одну коленку, потом вторую.

– Если ты помоешься, тоже будешь вкусно пахнуть.

– Я вообще не понял этот странный ход, – недовольно фыркнул он, вставая. – Постелить в одной комнате, но на разные кровати. Что это должно значить?

– В нашем положении не до капризов.

– Это не капризы.

Ловко распутав пояс моего халата, он обнял меня за талию и, приподняв, посадил к себе на пояс.

А когда я оказалась у него на руках, стал настойчиво целовать шею, ключицу, плечо в слишком широком вырезе огромной для меня ночной рубашки.

Я попыталась освободиться, но, попятившись, Артём дошел до кровати и свалился на нее вместе со мной.

– Все. Будем спать вместе.

– Ты мне так и не рассказал, кто такой Леонид Соломонович.