Амелина решили везти прямиком к парням на фабрику. Больше спрятать его было негде.

Мы проболтали с Лёхой всю ночь.

План выходил сумасшедший и дырявый как решето, однако дерзости и яркости в нем было хоть отбавляй.

– По-любому, если нас и спалят, то никому ничего не сделают, – заверил Лёха. – Даже незаконное проникновение предъявить не смогут, потому что сами нас впустят.

Созвонившись с Якушиным, Лёха спросил про халат, а заодно и про машину. Я бы так не смогла, но он был наглый и считал, что за спрос денег не берут.

Поначалу Якушин не просто отказался, но еще и поинтересовался, есть ли у меня совесть. Однако потом все же немного смягчился: расспросил, где находится больница и в котором часу ему там нужно быть. В принципе, Саша был добрый и благородные поступки были его коньком, на что Лёха, собственно, и рассчитывал.

Понедельник выдался на удивление светлым и жизнерадостным.

Утром я проснулась со страхом, что все ночные выдумки с наступлением дня потеряют свою силу. Однако, открыв глаза и обдумав все на свежую голову, я воодушевилась еще сильнее.

Папа лениво выполз из спальни провожать меня.

– Судя по выражению лица, о твоих планах лучше не спрашивать. – Он смотрел через зеркало, как я заматываюсь шарфом.

– Спросить ты можешь, но ответ тебе не понравится.

– Значит, стоит готовиться к неприятностям?

– Не думаю, что может быть хуже, чем сейчас.

Папа тяжело вздохнул:

– Забыла про маму?

– Но ты же ей ничего не скажешь, правда?

– Я не знаю того, о чем я не должен говорить.

– Вот поэтому лучше не спрашивай.

– Ладно. Только пообещай, что тебя за это не посадят в тюрьму.