вполне сносный путь к вершине этого ледника… примерно восемь тысяч футов высотой… Условия, похоже, приемлемые. Ни расщелин, ни неровностей не видно.

Бьяаланд, в свою очередь, лаконично заметил: «Мы шли вверх восемь миль, и какой же это был трудный переход». Но теперь они знали дорогу на плато. Сомнение вызывал лишь перевал, закрытый горой, названной в честь офицера Оле Энгельстада, который в нынешней экспедиции должен был стать первым заместителем Амундсена. За исключением этого момента самое трудное осталось позади, и на следующий день партия имела все шансы оказаться на плато – все были почти на сто процентов уверены в этом. Вернувшись в лагерь, они с удовольствием поделились хорошими новостями с Хасселем и Вистингом. На обратном пути им было легко и комфортно спускаться вниз по своим следам, на некоторых участках они даже получали удовольствие от прекрасной прогулки по мягкому снегу.

Более того, эти люди еще находили в себе силы любоваться пейзажем, как обычные туристы.

Открылся прекрасный и впечатляющий вид на нашу палатку [писал Амундсен]… далеко внизу, окруженную со всех сторон глубокими расщелинами и зияющими пропастями… Суровость этого ландшафта с высоты просто неописуема. Яма на яме, расщелина на расщелине, повсюду разбросаны огромные ледяные глыбы. Здесь становится понятно, насколько могущественна природа… Не без удовлетворения мы наслаждались этим зрелищем. Крошечная темная точка внизу – наша палатка – посреди этого фантастического хаоса давала нам ощущение силы и власти.

Было понятно, что их труд не пропал даром.

Но сейчас они заслужили отдых. И люди, и собаки проголодались. Собаки рыскали по лагерю и по-волчьи грызли все, что попадалось им на глаза. Светило солнце, и в палатке было обжигающе жарко, хотя воздух оставался прохладным. Все отдыхали, готовясь к последнему рывку.

Вот как описал Бьяаланд следующий день, 21 ноября 1911 года: