Искусства и науки понимаются здесь уже не как путь к бессмертию (Платон) или созерцание божества (Аристотель), а как необходимое условие поддержания гражданской жизни. А вот как понимает цели новой науки Ф. Бэкон. "Наконец, – пишет он в "Великом восстановлении наук", – мы хотим предостеречь всех вообще, чтобы они помнили об истинных целях науки и устремлялись к ней не для развлечения и не из соревнования, не ради того, чтобы высокомерно смотреть на других, не ради выгод, не ради славы или могущества или тому подобных низших целей, но ради пользы для жизни и практики и чтобы они совершенствовали и направляли ее во взаимной любви"[373]. В "Новом органоне" Бэкон утверждает, что "правильно найденные аксиомы ведут за собой целые отряды практических приложений" и подлинная цель науки "не может быть другой, чем наделение человеческой жизни новыми открытиями и благами"[374].
Но каким образом наука может помочь человеку, почему она становится необходимым условием практики? Ф. Бэкон, выражая здесь общее мнение времени, отвечает: новая наука даст возможность
Конкретно эту программу, по сути, определившую дальнейшую судьбу новоевропейской и мировой культуры, реализуют Галилео Галилей и Христиан Гюйгенс. Первый создал образец новой науки, второй – инженерной деятельности. Вот как выглядят особенности новой техники, осознающей себя как «инженерия».
1. Техническое действие в гипотетической плоскости сводится к определенному природному процессу
2. В ходе естественнонаучного изучения этого природного процесса подбирается или специально строится математическая модель, описывающая основные особенности исследуемого процесса (математическая
3. В эксперименте эта модель уточняется или перестраивается с тем, чтобы можно было описать особенности экспериментально сформированного идеализированного природного процесса