Клушинскую битву 24 июня (4 июля) 1610 года до сих пор в польских учебниках истории считают одним из самых великих сражений. Ее трофей — «хоругвь самого Шуйского, весьма отличную, штофную с золотом» (описание гетмана Станислава Жолкевского) и сегодня показывают школьникам и туристам в национальном Краковском музее князей Чарторыжских. В русских анналах эта забытая битва потерялась или была вытеснена другими поражениями и потрясениями, которые произойдут следом (уже в 1611 году, когда полякам и литовцам сдастся Смоленск, шведам Новгород). Но истоки последовавшего междуцарствия, конечно, лежали у этого можайского селения.

О том, что там происходило, хорошо известно как со слов гетмана Жолкевского, на другой же день отправившего королю под Смоленск победную реляцию, так и со слов шведских наемников, вынужденных возвратиться после этой битвы домой. Все решил маневр гетмана, не ставшего дожидаться подхода под Царево Займище большого войска, а совершившего марш-бросок по направлению к неприятелю. Войско Жолкевского прошло в одну из самых коротких и светлых июньских ночей около 4-х миль (примерно 20 километров) и с рассветом атаковало утомленную, в свою очередь, совершившую длинный и тяжелый переход накануне, армию князя Дмитрия Шуйского. На исход битвы повлияли начавшиеся измены «немцев», потому что в наемном войске все перессорились из-за задержанного жалованья (главного воеводу князя Дмитрия Шуйского обвиняли в том, что он получил это жалованье, но не раздал его вовремя). Князь Дмитрий Шуйский не стал дожидаться, когда наемники договорятся с гетманом Жолкевским и бежал с поля боя. В качестве трофея гетманскому войску досталась «собственная Шуйского карета; его сабля шишак и булава». Было взято в плен несколько заметных воевод, в том числе Василий Бутурлин, а князя Якова Барятинского, якобы «видели между убитыми». Достались пахоликам и двадцать тысяч рублей, и сукна, захваченные вместе с привезшим эту казну для раздачи иноземцам разрядным дьяком. Большинство же людей из армии князя Дмитрия Шуйского или погибло во время преследования, как это обычно бывало, или разбежалось после такого погрома по своим поместьям.

Так сразу были потеряны и русские полки, и «немецкие» отряды в составе правительственной армии. Якоб Делагарди вообще должен был «дать руку» гетману Станиславу Жолкевскому в том, «что не будет служить у москвитян». Разрядная запись о Клушинской битве на фоне этих известий выглядит чересчур отстраненной: «И из Можайска на гетмана пошли бояре княз Дмитрей Иванович с товарыщи со всеми воеводы и с Неметцкими людми, и бой был с Полскими людми под Клушиным, и Неметцкие люди изменили х Полским людем, и Полские люди тогды Руских людей розганяли, и бояре пришли и с людми к Москве»[524].