Светлый фон
В тот момент огромная пустота предлагала больше счастья и утешения, чем перспектива остаться одной в странном новом мире. Я не могу описать горе, которое разрывало мою сущность, моя дорогая семья ушла навсегда. Больше никогда я не почувствую, как мамина рука гладит мою щеку, и не услышу, как отец насвистывает сквозь зубы, затачивая резец для работы. Никогда не услышу, как ссорятся и смеются мальчики.

В городе Нью-Йорке добрый самаритянин довел меня до железнодорожной станции с билетами, купленными Красной Веткой. Путешествие по этой огромной и пугающей стране продлилось больше восьмидесяти дней. На борту мне повезло познакомиться с мисс Джози Мендоза, которая держала пансионат с меблированными комнатами в городе Сан-Франциско. Так как она не умела хорошо читать и писать, она попросила помочь ей с бумагами и с чтением ежедневных новостей.

В городе Нью-Йорке добрый самаритянин довел меня до железнодорожной станции с билетами, купленными Красной Веткой. Путешествие по этой огромной и пугающей стране продлилось больше восьмидесяти дней. На борту мне повезло познакомиться с мисс Джози Мендоза, которая держала пансионат с меблированными комнатами в городе Сан-Франциско. Так как она не умела хорошо читать и писать, она попросила помочь ей с бумагами и с чтением ежедневных новостей.

Люди удивляются, почему я, рожденная в хибаре, придя на свет без единой молитвы, смогла научиться читать, писать и хорошо рисовать. Этим я обязана семейству Вентворт. Их дочь Аннабелль была болезненной и постоянно требовала моего присутствия, и они потакали всем ее прихотям. Рядом с Аннабелль я научилась читать и писать, рисовать и играть на пианино. Мне дозволялись любые прихоти – кроме, естественно, привилегии иметь семейные материальные блага.

Люди удивляются, почему я, рожденная в хибаре, придя на свет без единой молитвы, смогла научиться читать, писать и хорошо рисовать. Этим я обязана семейству Вентворт. Их дочь Аннабелль была болезненной и постоянно требовала моего присутствия, и они потакали всем ее прихотям. Рядом с Аннабелль я научилась читать и писать, рисовать и играть на пианино. Мне дозволялись любые прихоти – кроме, естественно, привилегии иметь семейные материальные блага.

Мама подозрительно относилась к разрешению изучать что-то выше положенного моему статусу, но жена эсквайра уверила ее, что я исправно делаю свою работу, относясь по-дружески к больной девочке, которая отчаянно нуждается в общении. Когда мама разрешила это, я считала это благословением свыше.

Мама подозрительно относилась к разрешению изучать что-то выше положенного моему статусу, но жена эсквайра уверила ее, что я исправно делаю свою работу, относясь по-дружески к больной девочке, которая отчаянно нуждается в общении. Когда мама разрешила это, я считала это благословением свыше.