Хотя Газала ошеломлена, она не подает виду. Ничто не может отнять у нее достоинство — и уж во всяком случае, не выходки сумасбродного муженька. У нее пятеро детей, тринадцать внуков и без счета правнуков. Она стара и мудра, как сам процесс размножения.

— Зачем нам таблетки? — спрашивает она.

— Мне надо.

— Ну так ты и пей. Бабушкам для секса таблетки не нужны.

— Ничего этот Тапа не понимает в женщинах, — бурчит Апо. — Не то дал бы мне таблетку, от которой у них пропадает охота спорить.

Он идет к сундуку у стены. Там хранится все его личное имущество, изрядно потесненное собственностью жены. Апо до сих пор удивляется тому, сколько пожитков привезла в свой новый дом эта вчерашняя скромная вдова. Хотя она заматывается в тряпки с макушки до пят и молится по десять раз на дню, у нее больше шалей, фиранов, бутылочек с ароматическими маслами и рома, чем у любой другой известной ему женщины.

— Не торопись, а то упадешь носом вниз, — предупреждает она, когда он нагибается, чтобы поднять крышку.

— Я падал так уже сто раз. Сто первый меня не убьет.

— Тебе вредно так напрягаться, особенно зимой.

— Снег когда-нибудь да кончится, он не вечен. Как и мы.

Руки Апо победно выныривают из сундука. Он нашел желтый шелковый мешочек, куда спрятал заветные таблетки. Но распрямиться он не может.

— Спину схватило, — наконец признается он.

Газала опускает ягненка на пол и бросается к мужу. Она массирует ему поясницу, пока твердые узлы не распускаются под ее пальцами.

— Рассуждаешь тут о бренности и сексе, а сам и нагнуться не можешь.

— Смейся, смейся, женушка. Бедному старику не привыкать к насмешкам, которыми его осыпают на каждом шагу.

Газала кладет ягненка на шаль рядом с бухари. Потом укрывает своего хрупкого супруга двумя одеялами и проверяет, чтобы под них не задувало.

* * *

Это час, когда солнце и луна видны в небе одновременно и сама ночь флиртует с рассветом. Дракпо называют его Часом ухаживания.