— Товарищи, стреляли вы плохо. Ни одного точного попадания. Перелет почти на тысячу метров.

Все мы оцепенели. На несколько минут я забыл все свои беды.

«Это ужасно! Как же нам не повезло!» — думал я.

Проверяющие тем временем сверяли записи в журнале командира взвода и командиров орудий. Проверяли прицелы на орудиях — тоже все в порядке.

Значит, ошибку надо искать в другом месте.

Два офицера направились к окопу вычислителя. Петер Хоф пошел за ними.

«Бедный Петер, — думал я, — вот и случилось то, чего ты хотел избежать: ты ошибся в расчетах — и вся батарея стреляла с одной и той же ошибкой. Ну и попадет же тебе теперь! Ты ведь еще и секретарь Союза свободной немецкой молодежи…»

Прошло несколько минут. Проверяющие посмотрели расчеты Петера. В это время мое внимание привлекла штабная машина, которая ехала в нашу сторону. Из машины вышел офицер. Он подошел к командиру полка и доложил, что снаряды легли на самом краю стрельбища и никакого ущерба не причинили.

«Хорошо хоть, что ущерба не нанесено», — пронеслось у меня в голове.

Тем временем офицеры, которые проверяли расчеты Петера, вернулись и направились к командиру полка. Один из них громко доложил:

— Товарищ полковник, вычислитель никаких просчетов не допустил. Все данные совпадают!

На какую-то долю секунды меня охватила радость. «Ну, Петер, на этот раз ты не ошибся!.. Но если не у тебя, то где же тогда, черт возьми, кроется ошибка? Уж не я ли виноват?»

В этот момент я услышал свою фамилию:

— Рядовой Беренмейер, к рации!

Я подошел к офицеру.

— Какие команды вы принимали с НП, товарищ рядовой?

Я перелистал журнал радиограмм и показал свои записи. Офицеры склонились над журналом. Нахмурились, но ничего не сказали.

— Скажите, все, что вам передавали с НП, вы записывали слово в слово?

— Так точно! — ответил я.

— Сейчас проверим. — Офицер сел к рации, вызвал НП и приказал повторить все команды, которые были переданы мне.