Аналогии такому положению дел могут быть найдены в тех древних обществах, где были очень сильно развиты государственные структуры. Например, в Древнем Риме в письмах, приветствиях и поздравлениях принято было строго придерживаться титулов, так что титул и чин становились как бы частью имени. Вообще надо заметить, что такого рода явления не развиваются “прямо”, чтобы мы могли обнаружить непрерывную линию прогресса того или иного душевного образования. Обычно некое явление возникает и развивается до некоторой ступени в определенную эпоху, а затем в той или иной степени развитие тормозится, отходит на задний план. Затем в следующую эпоху развитие начинается как бы заново, в новых условиях и народах, но идет быстрее и доходит до более развитых форм, чем это было в предыдущую эпоху.

Такое смещение границ личности у человека современного относительно средневековых людей может показаться неправдоподобным или по крайней мере недоказуемым. О изменениях души людей в бесписьменные эпохи мы действительно можем только догадываться, но Средневековье оставило достаточное количество памятников, рисующих духовный и душевный мир людей того времени. И если мы не находим там привычным нам аспектов личности, это указывает на изменения, произошедшие в ней на протяжении столетий. “Человек раскрывается в “сагах об исландцах” не в прямых характеристиках, а по отношению к другим людям. Дело в том, что в сагах изображаются по существу не отдельные люди, а определенный вид отношений между людьми, а именно нарушение мира, распря, ее поводы, протекания и последствия… внутренний мир отдельного человека сам по себе никогда не изображается в сагах. Отдельный человек никогда не бывает в сагах наедине с самим собой, не произносит монологов, не анализирует своих переживаний, не рассказывает о них… На самом деле обилие фактов, сообщаемых в “сагах об исландцах” об отдельном человеке, участвующем в распре, - это результат того, что отсутствовал интерес к отдельной личности самой по себе. Человеческая личность была меньше выделена в представлении людей” (Стеблин-Каменский, 1984:56).

Описанное отношение к авторству не является специфичным для средневековой исландской литературы. Мы находим то же явление и в странах средневекового Запада, и в Византии. “Не люблю ничего своего”, - писал Иоанн Дамаскин. Для тех времен была характерна ориентация не на творчество, а на авторитет; как наше время при каждом удобном случае спешит заявить: “Это новое! Новое!”, так в те времена любому явлению, любой мысли пытались придать весомость ссылкой на авторитет, традицию, священный текст. Эта позиция неавторства является характерной чертой всей греко-латинской культуры, вплоть до окончания Средних веков.