Сходство было бы поверхностным, если бы река не протекала по стране, обозначенной именем «Anadirskoi» — именно эту местность полагали Анадырским краем люди в кругу Дежнёва. И ближе к низовью реки значится кружок, а при нём надпись «Kiatacoa». Как раз примерно там должен был находиться тот острог, до которого не дошли кочи Рубца.

Если Дежнёв в самом деле представил схему своего похода на Анадырь (о ней сказано в его отписке), то она должна быть примерно такой, почти без подписей. Вернее всего, грамотей со слов неграмотного Дежнёва подписал лишь главное — прежде всего, спасший группу Дежнёва «стан» (видимо, названный по туземному урочищу, которое дошло до картографа как Kiatacoa) и Анадырский край, лежащий, по тогдашним понятиям, близ Ледовитого моря.

Карта, что и говорить, доверия не внушает — чего стоит хотя бы смешение Колымы с Чауном. Однако нам важно не качество карты, не то, стоял ли её автор на уровне знаний эпохи или же бездумно рисовал подряд всё, что текло в руки. Нам важно, что текло ему в руки. Как видим, к нему через полвека после Дежнёва (и за 30 лет до Миллера) попали эскиз Чаунской губы, название земли, по которой течет Чаун, — Анадырская, и обозначение становища на ней.

Кстати, если Дежнёв поначалу жил в стане, а затем построил зимовье вверху, за шиверами, то как проще всего было его назвать? Конечно, «Зашиверское». И оно на карту Делиля тоже, как видим, попало. Надо думать, носитель всех этих сведений покинул Дежнёва ещё до того, как тот стал строить свой знаменитый Анадырск ниже нынешнего села Марково. О странном перешейке с подписью «Горная цепь Нос», уходящем за край карты, здесь говорить не будем, поскольку он ничего для нашей темы не разъясняет (о нём см. Прилож. 3).

Но если в дежневское время кто-то помещал устье реки Камчатки к юго-востоку от устья Чауна, то и сообщения о достижении реки Камчатки, записанные в те годы, тоже следует относить к этим местам, а не слагать ещё одну патриотическую песнь (об открытии полуострова Камчатка за 30 лет до Атласова). Первопроходцы сделали так много, что в приписках не нуждаются.

* * *

Если бы вся игра словами про «великие плавания», коих не было, игра, в которой то и дело отменяются как история и география, так и арифметика, велась всерьёз, в том была бы уже клиника. Но, глядя, как игроки аккуратно изымают из своих построений всё «лишнее»[147] и притом процветают, вернее предположить иное — ими движет проверенная опытом уверенность, что любая ложь, если она «во славу», не только допустима, но и желанна обществом.