Если Дежнёв в самом деле проплыл Анадырь до устья, то Тихий океан открыл для России он, хоть и не заметил этого (Колумб тоже не заметил, что открыл Америку). Более того, этим он открыл север Тихого океана и для Европы. Возможно, что это сделал не он, а (тоже не заметив) Курбат Иванов, которому принадлежит первое описание плавания по Анадырскому заливу. И это особенно удивительно: ведь Курбат дал первое описание части Байкала, а всего лишь через 17 лет он же — части берега Тихого океана.

Кроме того, поход Дежнёва важен тем, что его изучение помогает понять неотъемлемое свойство всей истории освоения русскими Северо-Востока — зависимость всех от чиновника. Ни в одном документе дежневской поры нет и намека на легальную возможность даже краткого самовольного продвижения.

Как служилый (казак и стрелец), так и частное лицо (купец и промышленник, т. е. профессиональный охотник или рыбак), должен был либо собрать собственный отряд и получить наказ от приказчика (для крупного похода — от воеводы), либо войти в чей-то отряд покручеником или просто «товарищем». Иных, кроме включенных приказчиком в список, не полагалось.

На самом деле нелегалы, конечно, то и дело мелькают в документах. Это «гулящие» (без определенного занятия), «безпроездные» (не имевшие права на проезд туда, где обнаружены) и «беглые» (те, кого полагают преступниками). Причем власти явно не могли ещё обуздать нелегалов, а потому терпели их использование Дежнёвым и другими легальными первопроходцами.

И Дежнёв был мастер улаживать отношения своего начальства со своими подчиненными и с нелегалами. Пишут, что он так же хорошо улаживал отношения и с остальными людьми, но это не вполне так. Он, как и многие другие, писал доносы на своих конкурентов, например, на Стадухина и Селиверстова, а от своего прежнего начальника Стадухина даже был вынужден бежать. Местных же жителей он, как и другие, разорял и убивал при первой встрече, сразу, а мирные отношения налаживал позже, через взятых им аманатов.

В какой исторический момент вольный первопроходец (так заметный ещё в документах об освоении юга Таймыра в 1620-х годах), стал лицом преследуемым, не знаю. Зато вижу, что первопроходец на Хатанге был ещё вольным охотником, избегающим чиновника, а на Колыме и Чауне он сам уже — мелкий чиновник, надзирающий за купцом и своим младшим «товарищем».

Как ни обидно, изучать Дежнёва можно сегодня только по подлинным текстам его и лиц его круга. Казалось бы, о нем так много написано, и с различных позиций, и всё же тот, кто сам не читал отписок, челобитных и изветов (доносов), сразу виден. Так, Герард Миллер писал по документам, а Фердинанд Врангель — по Миллеру, однако у Миллера мир первопроходцев виден, а у Врангеля — нет. Он мог, например, рассказ о Дежнёве заключить так: