«Спуск местами так крут, что нарта идет почти стоймя, и, насколько он безопасен, можно было понять по приготовлениям, предшествующим ему. Прежде всего, руководство спуском поручалось уже не якуту, а опытному ламуту[432], и его распоряжениям беспрекословно подчиняются все. […] С особым вниманием он исследует сбрую оленей, те ременные гужи, которыми олени привязываются к нартам (теперь — позади…). Олени… тормозят бешеный галоп нарты… нам рассказывали станционные якуты, что однажды гужи., лопнули, нарта, кувыркаясь, полетела с горы, и от седока остались только косточки».
«Спуск местами так крут, что нарта идет почти стоймя, и, насколько он безопасен, можно было понять по приготовлениям, предшествующим ему. Прежде всего, руководство спуском поручалось уже не якуту, а опытному ламуту[432], и его распоряжениям беспрекословно подчиняются все. […] С особым вниманием он исследует сбрую оленей, те ременные гужи, которыми олени привязываются к нартам (теперь — позади…). Олени… тормозят бешеный галоп нарты… нам рассказывали станционные якуты, что однажды гужи., лопнули, нарта, кувыркаясь, полетела с горы, и от седока остались только косточки».
Представление о длине трактов дает картосхема, которую привел историк Павел Казарян[433], указавший на ней и некоторые станции.
Виктор Павлович Ногин у юрты. Он снимал ее за 2 руб. в месяц (получая от казны 15 руб. в месяц) и вэл хозяйство один, как и большинства ссыльных
Мне осталось добавить врезку, где видны: восточная протока Яны (ведущая прямо от села Казачье к морю, минуя Усть-Янск), мыс Святой Нос и поварня Аджергайдах. Там наша героиня, по всей видимости, не бывала, но именно там о ее приезде узнал наш герой. Какие чувства его при этом охватили?
Родство душ
Он, вне сомнений, был рад ей, причем весьма, иначе не стал бы так долго гостить в Казачьем. Когда всё же надо было уехать, они поехали вместе, притом ехали долго-долго, до Якутска. Долгий контакт говорит, что они хорошо ладили, а значит, нашли общий язык. О чем же они всю эту бесконечную дорогу говорили? Конечно, обо всем, но одна тема крутилась меж них несомненно, и тогда, весной, и теперь, зимой: это остров Беннета, это люди, тянувшиеся к нему и уходившие с него, с пасшиеся и погибшие.
Колчак, петербуржец, уже прошедший четыре океана, хорошо образованный, читавший и говоривший на четырех языках, знавший массу интересных людей, к тому же переживший за полгода так много и умевший рассказывать, вряд ли мог ожидать, что ему предстоит самому слушать девушку из дремучей глуши, притом слушать, разинув рот. Но именно так, думаю, и было.