Тем не менее, высказав в начале своего труда пренебрежительное отношение к столь «любимым простолюдинами народным преданиям», Вергилий вовсе не собирался отказываться от их пересказа, поскольку, во-первых, необходимо хоть чем-то заполнить отсутствие достоверного знания о прошлом, а во-вторых, это позволяло ему снова и снова сопоставлять их с данными континентальных источников, возвращаясь к проблеме разоблачения заблуждений англичан относительно собственной истории. Например, дойдя до похода братьев Белина и Бренния в Италию, Полидор Вергилий указал на целый ряд ошибок, порожденных сочинением Гальфрида Монмутского: во-первых, этот поход состоялся на 310 лет позже, чем его датируют английские историографы, во-вторых, римские источники вообще не упоминают о вожде бриттов по имени Белин, а пишут лишь о предводителе галлов Бреннии, и, наконец, в-третьих, Бренний так и не смог захватить Вечный город, а его войска были легко побеждены римлянами[1547]. Ссылаясь на отсутствие информации о британских городах в сочинениях Цезаря, Тацита, Страбона, Птолемея и Плиния, итальянский историк опровергнул приводимые в «Истории бриттов» этимологии, свидетельствующие, как утверждал Гальфрид, о том, что эти населенные пункты были основаны задолго до прихода римлян древнейшими правителями острова[1548]. Рассказ о войнах Кассибеллана с Цезарем завершается у Вергилия обращением тринобантов (население будущего Уэссекса) к Цезарю с просьбой защитить их от беззакония Кассибеллана и честной победой римлян над войском бриттов[1549]. Дойдя до легенд о принятии бриттами христианства, историк и вовсе отказался от критических замечаний: он не только изложил предание об Иосифе Аримафейском, прибывшем в Британию с большим числом спутников, но и указал, что на месте погребения святого позднее был основан монастырь Гластонбери[1550]. Далее гуманист заметил, что поскольку св. Иосиф крестил в основном на западе острова, то обращение основной части бриттов произошло в 172 г., когда по просьбе короля Луция в Британию прибыли папские легаты[1551].

Ссылаясь на умолчавшего об Артуре Гильду, Вергилий упрекнул Гальфрида в изложении «древних легенд бриттов» по-латыни с целью придания им «вида истории», а также в переводе с «добавлениями кое-чего от себя» пророчества «некоего Мерлина»[1552]. Фактически, в этой части своей критики сочинения Гальфрида Монмутского итальянец дословно повторил текст Уильяма Ньюбургского. Впрочем, дальше обвинения Гальфрида в авторстве фальшивого пророчества и пересказе народных преданий он не пошел, не решаясь, подобно Уильяму, полностью отвергнуть идею существования правителя, культ которого всячески популяризировал Генрих Тюдор, упорно желавший видеть в Артуре прославленного предка. Возможно, желая угодить венценосному покровителю, а может, опасаясь задеть национальные чувства англичан, Вергилий предпочел последовать примеру Роберта Фабиана и повторить сдержанную критику Ранульфа Хигдена. Говоря о короле Артуре, он отметил, что этот правитель был наделен большой мудростью и всевозможными воинскими достоинствами. К этой уважительной ремарке итальянский историк добавил, что «народная любовь вознесла Артура на небеса», приписывая ему многочисленные победы над различными народами. «Через много лет после его смерти в аббатстве Гластонбери было сооружено внушительное надгробие, чтобы потомки могли представить его величие, но во времена Артура это аббатство еще не было построено»[1553].