— Вы непременно должны ехать в Люблин? — спросил Шимон.

— Да.

— А никак нельзя не ехать туда?

— Нет, Шимон.

— Вы уверены, что сможете пробраться в этот лагерь?

— Не знаю. Анна напала на след моего бывшего ротного сержанта. Отличный солдат, этот Стика. Я ему доверяю. Он готовил это целых две недели. Анна передала, что он может провести меня внутрь.

— Ладно, — сказал Шимон, — желать вам удачи в Майданеке, пожалуй, смешно в наши дни. Габриэла знает?

— Нет. Я обещал ей ничего от нее не скрывать, но не могу себя заставить сказать об этой поездке в Люблин. Да все равно, сегодня, как только я появлюсь в дверях, она сразу поймет.

— Завидую я вашей любви, Андрей. Возвращайтесь, ради Бога, мне без вас никак.

— Скоро увидимся, Шимон.

Глава седьмая

Глава седьмая

Андрей устало протер глаза и посмотрел сквозь грязное стекло. Поезд тащился мимо хижин с соломенными крышами, прижимавшихся к ржаным полям на люблинском плоскогорье. Поездка была долгой, утомительной. В Люблин он, видимо, раньше вечера не доберется. Молодец Стика. Вышел из такой переделки.

Андрей позволил себе вздохнуть при мысли, что только что еще раз уцелел во время неожиданной проверки. В ту минуту, когда он встретился глазами с одним из полицейских, жизнь и смерть боролись за него. Этот полицейский потом вернулся в вагон за взяткой.

Воля и неволя столько раз тянули к себе канат его жизни, что он и счет потерял. Каждый день случайность, удача или инстинкт определяли: жизнь или смерть. Каждый вечер на Милой, 18 кто-нибудь из бетарцев рассказывал, что сегодня он чудом уцелел.

Вынув из рюкзака флягу с водой, он отпил немного и съел кусочек черствого хлеба. В животе сразу начались рези: от постоянного недоедания желудок совсем съежился.

Поезд миновал деревню. Железнодорожное полотно проходило посреди поля, где мужчины и волы надрывались над кусочками пашни, да и женщины работали, не разгибая спины. Примитивная жизнь, почти не изменившаяся с феодальных времен. Крестьяне были для Андрея загадкой — как они могут жить в такой нищете, в таком невежестве, даже не пытаясь улучшить свою судьбу, сделать более плодородными свои земли?

Он вспомнил давнее собрание бетарцев. Толек Альтерман тогда вернулся из Палестины и восхищался руководителями национального движения, успехами еврейских поселенцев, описывал, как они осушают болота и орошают пустыни. Тут же стали собирать деньги на покупку тракторов и сельскохозяйственных машин. Андрей вспомнил, что тогда это его ничуть не взволновало. Не слишком ли поздно он понял, какое это имеет значение? Теперь это его огорчало.