— Насколько я понимаю, это означает, что каждый сам по себе.

— Вы не правильно все понимаете, — горячо возразил Ростик.

— Разъясни, — попросила Соланж.

— Это временно. Они снова сойдутся.

— А вот твой отец уверен в обратном.

— Просто он вами очарован, вы же красивая. Но это пройдет.

— Что пройдет? Моя красота?

— Очарование вами.

— А если нет? Откуда ты можешь про это знать.

— Знаю и все.

— Нет, Ростик, это не ответ, — покачала головой Соланж. — Я тебе честно скажу: у меня в жизни было немало увлечений, но твой отец — первая моя настоящая любовь. И я ее никому не отдам. Буду бороться. И если понадобится, то и с твоей матерью и с тобой. Я тебе честно говорю, так, как есть. Ты же тоже борешься.

— Я борюсь только с преступным режимом — это совсем другое.

— Как знать, — задумчиво протянула Соланж. — Твоя борьба с режимом вытекает из твоей любви к свободе. Ведь так?

— Так, — немного удивленный словами своей собеседницы согласился Ростик.

— И мы с твоим отцом тоже любим свободу. А потому и хотим быть вместе, потому что это является проявлением нашей с ним свободы. А вот друг без друга мы будем чувствовать себя очень несвободными.

— Я не совсем понимаю…

— Некоторые вещи человек понимает лучше, чем в состоянии объяснить, — улыбнулась Соланж. — Я не очень сильна в философии, я ведь училась актерскому мастерству. Но я попробую. Вот ты борешься с реакционным режимом, который хочет, чтобы все делали бы только то, что он пожелает. Так?

— Да, — согласился Ростик.

— Иными словами, ты хочешь, чтобы все чувствовали себя свободными людьми, жили бы так, как желают они, а не кто-то там, наделенный властью. Согласен?

— Так все и есть.