Летное поле было мало приспособлено для приема и содержания шестисот заключенных. Палатки поставили, но о койках, конечно, никто не подумал, обедов хватало с лихвой, но суп пришлось есть холодным. Впрочем, горячим он вряд ли стал бы вкуснее.

Фернан собрал арестантов, за которых отвечал: от ста пустившихся в путь осталось шестьдесят семь. «Тридцать три процента отсева, – быстро подсчитал он, – чуть лучше средней цифры».

Он решил дать послабление, а подчиненным сообщил:

– Мы не знаем, сколько пробудем здесь.

– Думаете, дело может затянуться?

Борнье все приходилось повторять по несколько раз, к этому Фернан успел привыкнуть.

– Никто не знает, но, если да, наши «подопечные» начнут нервничать, поэтому сейчас не стоит слишком на них давить.

Старший капрал, вопреки ожиданиям, не разразился бранью в адрес «сволочей и подонков»: его так потрясли события на 24-м километре, что он до сих пор не оправился от чувства вины.

Заключенным позволили общаться между собой, группы и кланы воссоединились – нет ничего живучее! – но люди остались разобщенными. Некоторые грызли себя за упущенную возможность сбежать, другие считали, что живы до сих пор только потому, что не поддались искушению. Коммунисты потеряли троих товарищей, кагуляры – двоих, как и анархисты, и все убедились, что угрозы охранников – не пустая болтовня.

Ночь прошла тихо, только летали где-то высоко немецкие самолеты, к которым все успели привыкнуть.

Фернан соорудил подушку из «денежного» мешка и предался тяжким раздумьям. Деньги, полмиллиона франков, из-за которых он не уехал вместе с Алисой, не вызывали ничего, кроме омерзения. Война с лету уничтожила мечту, ради которой он стал вором. Фернан всю дорогу обзывал себя лжецом и трусом, а теперь вот стал еще и предателем. Именно так – предателем, выстрелившим в воздух, а не в спину беглецам. Он понял, почему так поступил: капитан прикончил молодого парня, и ему, Фернану, тоже пришлось бы убить безоружного человека, который только что получил письмо от невесты.

Фернан резко сел, сунул руку в мешок, нащупал заветную книгу, погладил обложку. Боже, как же он скучает по Алисе!

48

48

– Гроза до нас не добралась? – удивился отец Дезире, спрыгнув из кузова на землю.

– Бог миловал! – ответила Алиса, как раз прикидывавшая, как бы они стали защищать подступы к лагерю, реши буря навестить их.

– Воистину так!

– Что с вами стряслось, отец?

Священник промок до нитки, мокрая сутана облепила тело.