Площадь застыла, не успев грянуть аплодисментами. Зато грянули динамики, спрятанные на крыше ближнего задания, загрохотали не хуже, чем официальные, телевизионные. Звук потянулся к трибуне длинный, тонкий, взвизгнул и затих.

– Мышастый, стой! – сказал Буш.

Это уже было лишнее. Мышастый, углядев его со своей трибуны, и так замер как вкопанный, все в нем остановилось – руки, лицо, взгляд, даже медали не звенели на белоснежной мундирной груди. Замер бессмысленно красивый Хранитель, застыл и Хабанера, только на сером, усталом лице его вдруг скользнула тенью злая улыбка.

– Ты узурпатор, Мышастый, – продолжал Буш (эх, где наша не пропадала, вывози, нелегкая). – Ты узурпатор и негодяй. Ты убил триумвира Чубакку, ты пытался убить меня, шантажом и угрозами ты подчинил триумвира Хабанеру…

При этих словах стоявший на трибуне Хорхе Борисович улыбнулся, как будто услышал что-то необычайно приятное, и кокетливо помахал толпе на площади.

– Ты решил не останавливаться ни перед чем, лишь бы отобрать власть, – продолжал Буш. – Меж тем законный базилевс я, и последний ребенок на площади знает, что это так. Ты зашел слишком далеко, и я тебя остановлю. Я ваш базилевс, люди. Верьте мне. Я приведу вас к свободе, счастью. Только слушайте меня, верьте мне, следуйте за мной…

Толпа начала скандировать:

– Ба-зи-левс! Ба-зи-левс! – сначала неуверенно, но потом все громче и громче.

Скандирование превращалось в грохот, горный обвал. Все взгляды теперь направлены были на базилевса, юпитеры поймали его в перекрестье лучей, казалось, он не просто освещен, но сам источает свет. И чем яснее был виден Буш на плечах рыцарей, тем больше стушевывался, мельчал, размазывался грязной тенью на трибуне Мышастый. Казалось, еще секунда-другая, и он окончательно растворится, исчезнет, перекинется в крысу и провалится сквозь землю в ближайшую смрадную дыру…

Но тут случилось чудо. Откуда-то из пустоты выпорхнула серебристая бабочка, облетела дважды вокруг застывшего лика Мышастого, замерла в воздухе, трепеща. От нее отслоилась еще одна, потом еще, они запорхали в воздухе, делясь и умножаясь, и вот уже все лицо Мышастого скрылось в мерцающей тьме.

– Взять его! – рявкнула тьма. – Он не настоящий базилевс, он террорист, он заговорщик!

Люди медленно поворачивались к Бушу. На лицах их лежало странное оцепенение, глаза бессмысленно смотрели в одну точку.

Василий чертыхнулся.

– Только не это!

Буш посмотрел на него сверху вниз, он все еще стоял на плечах рыцарей.

– Что происходит?

– Гипноз фараона, – проговорил Василий. – Подчинение толпы, воздействие высшей ступени.