Сцена уходит в тьму. Слышно, как стучат молотки, заколачивающие гвозди. И деловитые голоса рабочих: «Левый угол чуть выше. Хорош. Натягивай книзу. Поддерживай! Так. Так. Хорош».

Освещается центр сцены, и мы видим закрытый занавес театрика. Рабочие прибивают грубо намалеванное полотнище, на котором написано:

БАЛАГАНЧИК[5]

Занавес театрика раздвигается. Мы видим параллельно рампе длинный стол, до пола покрытый черным сукном. За столом сидят  м и с т и к и, так что публика видит лишь верхнюю часть их фигур. Пугаясь, мистики опускают головы, и тогда за столом остаются бюсты без голов. Оказывается, из картона выкроены контуры фигур, и на них сажей и мелом намалеваны сюртуки, манишки, воротнички и манжеты. Руки актеров просунуты в круглые отверстия и головы прислонены к картонным воротничкам. У окна — в белом балахоне  П ь е р о, мечтательный, расстроенный, бледный, как все Пьеро.

П е р в ы й  м и с т и к. Ты слушаешь?

В т о р о й  м и с т и к. Да.

Т р е т и й  м и с т и к. Наступит событие.

П ь е р о. О, вечный ужас, вечный мрак!

П е р в ы й  м и с т и к. Ты ждешь?

В т о р о й  м и с т и к. Я жду.

Т р е т и й  м и с т и к. Уж близко прибытие:

За окном нам ветер подал знак.

П ь е р о.

П е р в ы й  м и с т и к. Тише! Слышишь шаги!

В т о р о й  м и с т и к. Слышу шелест и вздохи.