П о э т  в  о б м о т к а х (сбросив Девицу с бантом на пол). Ха! А может, есть и такие, кому абсолютно негде ночевать? И кроме того… (веселясь).

Д е в и ц а  с  б а н т о м. Стихи, стихи, стихи! Ничего, кроме стихов, нас не интересует!

В т о р а я  д е в и ц а. Ничего, кроме стихов!

И м а ж и н и с т (Блоку). Вас удивляет? Нас влечет к себе образ вне всякого смысла: как таковой.

Б л о к. Простите, не понял?

И м а ж и н и с т. Вы устарели, Александр Александрович, не пугайтесь. Еще в начале восемнадцатого мы прокричали: «Кровью плюем зазорно богу в юродивый взор…»

Д е в и ц а  с  б а н т о м (продолжая). «…Сам попригрел периной мужицкий топор…»

В т о р а я  д е в и ц а (восторженно).

Б л о к. Ради бога, не надо. Кощунство это.

И м а ж и н и с т. Но зато абсолютно в стиле эпохи. Освободитесь от идей. Они напрасны.

Т р е т ь я  д е в и ц а. Мы ничевоки! Да здравствует пустота!

И м а ж и н и с т. Слышите, Александр Александрович! Устами младенца глаголет истина! Устарели ваши астральные дамы, полувидения, полутени, полуужасы. Они, как бумеранг, придавили вас самого!

О д н а  и з  д е в и ц. Блок! Вы душка!

И м а ж и н и с т. Как видите, вас еще обожают, но после вас уже проветривают комнаты.

П о э т  в  о б м о т к а х (торжествующе декламирует). Отчего я такой органный, величественный, простой и радостный?.. (Обхватив двух девиц.) О женщины! Двухсполовиноаршинные куклы! Хохочущие, бугристотелые, носящие весело-желтые распашонки и матовые висюльки-серьги, любящие мои альтоголосые проповеди и плохие хозяйки… О, как меня волнуют такие женщины!..