– Те самые дни, да? – спрашивает она вдруг, отрывисто и деловито.
– Да, да, наверное, в них все дело, – киваю я, хотя сердце продолжает стучать, как молот, зато голова кружится уже не так сильно, и я рискую приподнять ее и оглядеться.
Кто-то протягивает мне стакан воды и сладкое печенье. Надо же, как у меня, оказывается, было сухо во рту.
– Мне уже гораздо лучше, – говорю я, выпив воду, и почти не вру.
– С молодыми девушками такое случается, – со знанием дела заявляет медсестра и добавляет: – Иди домой и ложись в постель. В школе не появляйся, пока не отдохнешь как следует.
– Я провожу ее до дома. – Эрна помогает мне встать. – Хетти, прости, что я накричала на тебя за то, что ты медленно бежала. Я же не знала…
Ее глаза устремлены на мой живот. Я вдруг замечаю, что прикрываю его ладонью, и моя рука виновато повисает вдоль тела.
– У тебя что, судороги? – спрашивает она шепотом.
Я киваю. Сжимаю губы, подавляя желание заплакать.
– Говорят, это верный признак того, что женщина не бесплодна. Судороги при этом деле, – замечает медсестра.
– Вставай, пойдем домой. – Эрна протягивает мне руку, помогает подняться.
Девочки одна за другой теряют ко мне интерес и отходят.
Опираясь на Эрну, я медленно иду с ней к зданию школы.
Пронесло. Но наверняка ненадолго, скоро кто-нибудь догадается. Близящаяся неизбежность катастрофы давит на меня своим грузом. Я, как погребенная заживо, куда ни повернусь, всюду натыкаюсь на стену.
11 апреля 1939 года
11 апреля 1939 года