Уф. Я предупреждал: чтение текстов Яхиной – то еще занятие. Это как ползание по лестнице с помощью подбородка и титек, только намного хуже.
Озадаченная позами убитых, наша героиня начинает вдруг размышлять:
Эй! Эй, ты! У тебя – приказ! Приказ! Там наши раненые, на чердаке! А тебе, значит, «интересно»…
На этом моменте сказал себе: зато я знаю, что авторша замыслила. К гадалке не ходи – Майе придется возиться с раненым и вкусно пахнущим фашистом. Сам с собой поспорил: если, мол, не угадаю, то брошу всю эту литературу, надену рубище, возьму посох и уйду босиком куда глаза глядят.
В общем, пока героиня ползет, в доме начинается суетня – кино и немцы приехали. Стрекочут длинные автоматные очереди, вспарывая тишину. Раздаются громкие решительные команды, на немецко-фашистском, разумеется, языке. Которого героиня, понятное дело, не знает совсем – до времен «Гитлер капут!» и уж тем более до «Дас ист фантастишь!» еще далеко. Ну и авторша Яхина, само собой, старательно прописывает каждую вражью реплику на языке-оригинале: «
Что ж. Имеет право на жизнь такой прием. Придает колорит, достоверность.
Проиллюстрирую китайским. Прилетает, допустим, в Пекин человек. Весь словарный запас китайского у него таков: он знает, что «нихао!» это «здрасти!» и еще слыхал, что известное русское слово из трех букв в китайском означает что угодно, но вовсе не то, что это же слово означает в русском. То есть довольно глубокие познания у человека. И вот мы пишем рассказ о нем.
«Едва он прошел паспортный контроль и вышел в зал, как к нему обратился улыбчивый молодой человек:
– 您好,欢迎来到中国首都北京。
Пожав плечами, Антон направился к выходу из аэропорта. Мелодичный женский голос объявлял:
– 乘客们请注意,请带好随身物品。
Неподалеку от Антона ссорилась молодая семья.
– 你为什么没把我的小熊放到行李箱里 – капризно кричала жена. – 你从来都不关心我。
– 对不起,亲爱的 – виновато отвечал муж. – 我发誓不会再这样了。»
Ну и так далее.