Да ну вас к черту снова, уважаемый автор!

Но самая важная глыбизна постигает читателя в одном из серьезнейших (по мнению автора) моментов, когда на арену цирка авторского повествования выбегает некто Кирюша. Кто такой Кирюша? А это такой голос в голове пыхнувшего травки героя. Кирюша спрашивает, не бздо ли ему, читает «стихотворень», написанный коллегой героя по Кате художником Гвоздевым, говорит слова «йыых, елту з’ян, кхиртл», спрашивает о предназначении коровы, пародирует посла шведского из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию» и пугает героя полицией.

Об этом разговоре с Кирюшей сам автор (а он, помимо всего, убежден, что Кирюша – это не просто чертъ залетный, нет, это сам Диаволъ явился в гости к Паганелю) выразился в интервью вот как: «Разговор непонятный. Мне он, как автору, понятный, а читателю кажется непонятным… Что это бред… А это не бред!».

Так надо учиться писать понятно, дорогой Андрей Алексеевич, и сразу дело наладится. Я понимаю, что вам некогда – надо учить других писать книги в своей «литературной мастерской». Одного опасаюсь: такими темпами вы разучитесь писать даже те книжки, которые у вас действительно получаются – литературоведческие.

А если кто и впрямь надумал учиться писать книги в подобной шараге – ребята, бегите оттуда, пока не поздно.

Серьезно – семь раз подумайте, чему вас может научить в «литературной мастерской» подобный «мастер». И один раз сбегите навсегда.

Потому что от автора Аствацатурова и его героя Аствацатурова сбежал даже дьявол в образе «голос по имени Кирюша». Если вы думаете, что беседа с Кирюшей как-то повлияла на сюжет, на героя, на читателя – спешу разуверить: не больше повлияла, чем смерть лысого Вити-продюсера, сиськи-буфера Кати, мясомолочное вымя американки Мисси, жопно-наркотические контрабандные свечи, закусывание водки шпротно-рвотным пашетом, поездка за браконьерской икрой к сифилисной бабке и прочие ключевые вехи этого глубоко философского произведения с мощным религиозно-протестантским наполнением и яркой эстетической полемикой с друзьями-писателями (она тоже, по мнению автора, обильно представлена в тексте).

Кирюша просто сгинул, как и не было его.

Но я знаю, куда он делся и что с ним случилось. Кирюша издох от скуки и тоски, потому что после его бенефиса автор будет нас мучить двумя сотнями страниц неимоверно унылого чтива про вузовские дрязги. Я сам чуть не сдох, а у меня закалка ого-го – в вузе проработал почти двадцать лет.

Можно ли писать плохие книги?

Надо стараться не делать этого и писать хорошие. Не всегда получается, согласен. Бывают у каждого автора неудачные произведения. Иногда даже все подряд. Но устраивать вакханалию заказной хвалебной критики, нести бред про хорошую слоистую литературу на специально созванной пресс-конференции ТАСС, раскидывать этих «Пеликанов…» по премиальным полянам, как глухонемые торговцы свой товар по столикам в кафе – это за гранью добра и зла, ребята.