Женские груди, причем обязательно большие, автор заметно любит и эту похвальную любовь мы ему запишем в плюс, даже закроем глаза на совершенно очевидное пережевывание лимоновской прозы из сборника «Американские каникулы» в сценах с некой Мисси, очень плечистой в области сисек девушки из Америки. Мисси никак не повлияет на сюжет и героя, помашет выменем и скроется из виду. Равно как и некая кафедральная Дина, которой герой нравился и она ему тоже нравилась. У Дины, разумеется, «крепкое короткое туловище, могучие крестьянские груди». Еще будет девушка Наташа, якобы избранница героя, у нее будут «пухлые щеки, пухлые губы, пухлые руки и груди, пухлые ноги».

А у бедного читателя от всего этого будет пухлая голова.

КНИГИ. Их в тексте упоминается много – как прямо, по названиям, так и косвенно, в виде всевозможных филологических забав с цитатами, обыгрыванием и реминисценциями. Эту часть жизни автор действительно знает и полностью оправдывает звание «профессиональный филолог». В книгах автор и его герой копошатся с тем самым серьезным и слегка сладострастным вниманием, с каким перекладывает квитанции за газ, воду и свет одинокая старушка возле серванта в полутемной своей комнатушке.

Собственно, это и есть единственная положительная сторона буквенной поделки Аствацатурова – возможность небольшой прослойке читателей ощутить нечто схожее с разгадыванием сканворда, опознавая различные отсылки. Но что хорошо для статьи или книжки-литкапустника, совершенно негодно для «романа» и уж тем более для «Национального бестселлера» или «Ясной Поляны», куда эту поделку всячески пропихивали друзья и хорошие люди.

С книгами у героя все получается куда как лучше, чем с женщинами. Скажу больше, одной книжной сценой автор меня просто покорил.

Значит, дело было так. Наш герой лежал в постели, читал книжку и отмечал, что «из-за отсутствия регулярного секса, и даже не регулярного, а какого бы то ни было», его «постоянно посещали грязные фантазии». Ну это дело житейское, нормальное, многих из нас эти фантазии вообще не отпускают – хоть волком вой, хоть книжки садись пиши…

И тут герою звонит – ну, конечно, Катя. А герой, напомню, «лежал в постели и читал Томаса Вулфа». Я сначала по привычке зацепился за имя и попытался вспомнить, что же там такого из своих грязных фантазий описал несчастный Томас. Но затем решил – нет, дело в более тонком намеке на горечь одиночества, что одолевала рано почившего американского классика. А от одиночества люди начинают совершать самые диковинные поступки, да. Герой и начинает их совершать во время телефонного разговора с Катей. Та ему сообщает, что у нее новый любовник. Герой реагирует так: