То Жучкова пишет, что в литературе необходима «дистанция между автором и персонажем, которая, по словам В.Е. Хализева, является необходимым условием литературного произведения. Без этого текст был бы простым репортажем», то хвалит книгу, в которой дистанцирования не видать и под микроскопом: лирическая героиня если где и дистанцируется от себя-автора, то лишь в самооправдании и самовосхвалении. Героиня-то, может, и была бы честнее своего создателя, да только автору охота похвалить себя за любые свои мысли и поступки, включая самые непочтенные.

Однако все это, в сущности, неважно. Неважен текст. Лишь бы автору удалось понравиться критику и вызвать «эмоциональность», за коей непременно последует «метафоричность».

Критик Анна Жучкова очень любит поговорить о своей эмоциональной реакции на книгу. Например, про книгу Анны Козловой «Рюрик»: «Хотя этот прием после некоторых “главных критиков” уже запрещенный, я все же скажу – рыдала полдня. А когда вечером мужу пересказывала, снова». О романе Пустовой: «А потом муж зашел в комнату и говорит – ты чего плачешь?» Роман «Не кормите и не трогайте пеликанов» Андрея Аствацатурова тоже вызывает некоторые… реакции, скорее телесные, нежели умственные: «…мозг мой скукожился. Благодаря магистру игры в бисер Андрею Аствацатурову снова расправился, затрепетал стрекозиными крылышками». Поневоле приходит на ум снитч, который улетал от всех, а в руки давался лишь Гарри Поттеру. В данном случае – Андрею Аствацатурову. А потом, очевидно, улетал снова и более к хозяйке не возвращался.

Эгопрезентация вместо критического анализа, попейте валерьянки, что ли, Анна Владимировна…

Ну, скажете вы, это все женские разборки, кошачья драка. А вот как обстоит дело у Жучковой, гм, с неженской литературой? А так же, отвечу я вам. Тонкая душа критика не выносит грубости и бездуховности.

«Земля» Михаила Елизарова получает громкое, прямо-таки оглушительное «фи»: «Философские экзерсисы, похожие на скачанные из интернета студенческие рефераты, цитирование глупых постов о ритуалах, жрицах и отрывании голов петухам, матерщинные прибаутки – слова, слова, paroles, paroles без конца и без краю. Ощущение, что писателя схватило какое-то огромное животное и тащит, а он не в силах сопротивляться. Пишет и пишет – и не может остановиться… Книга хороша тем, что у нее есть обложка. Так что остановиться придется».

Замечу, что такие же ретардации во множестве встречаются в книгах авторов «с другого края шкалы» и ничуть не фраппируют г-жу Жучкову. Ведь это друзья! Пусть пишут как хотят, а критик всегда защитит своих.