Бывает так, что литератор получает должность чиновника – и обнаруживает в себе полную неспособность быть управленцем, «пресекая, развивать и развивая, пресекать». Ну не заточена его творческая натура под чиновничьи дела. Но позвольте, как можно счесть стихами следующее: «“Тридцать лет спустя” – поэтический дневник, первая фраза, с которой поэт обращается к публике, звучит исповедально: “На тридцать лет я дал обет молчанья, / Но уж песок в часах перевернулся”»? Е. Сафронова спешит объяснить, отчего вот это – стихи: «С “обетом молчания” покончено, но о чем писать?.. Прошло время, изменился мир, его картина стала “плоской” для давешнего энтузиаста. Характерен звукоряд “плоская” – “плотская” – “скотская”. Метаморфозы бытия и навеянный ими строй поэзии Алексей Улюкаев дважды обозначает строкой: “Какие мыльницы – такие фотки”».

До чего ж удобно быть критиком, которого не тяготит необходимость быть хоть сколько-нибудь объективным, не так ли? Читаешь – и душа радуется, как некто раздает комплименты полезным людям нашего литературно-управленческого аппарата: «Сегодняшняя поэзия Алексея Улюкаева и впрямь может показаться мизантропичной: “Теперь другое: хлебушек-то горек, / Невеста как-то очень (хм) повзрослела, / А строй имел меня вовсю – такое дело”». Особенно восхищает «хмык», ломающий весь ритм строки, но откуда министру иметь литературный слух? А критику-восхвалитику таковой и вовсе противопоказан.

Нам, простакам, запросто объяснят, что именно в сих виршах хорошего: «Центоном Улюкаеву служат не только узнаваемые поэтические строки, но и устоявшиеся культурные максимы, начиная с мифологических образов (постоянный мотив падения Трои), источников античной истории (записки Цезаря о Галльской войне), элементов Священного писания (послания к Коринфянам и к Евреям), сказочных элементов и персонажей (часто упоминающиеся “вершки и корешки”, цикл стихотворений “Странствия Синдбада”)».

А-а-а, восклицаю я, озаренная, так это же все меняет! Если мифологические образы есть, то с ними куда проще найти художественные достоинства во всяком… творчестве. Вот и произведению «Уран» Ольги Погодиной (выступающей под псевдонимом П.-Кузмина) свезло иметь полный роман богов: «Его заглавие – не только название элемента таблицы Менделеева, но и имя божества из античной мифологии, олицетворения Неба, породившего мир в браке с Геей (Землей) и первого правившего им. Взбунтовавшийся против Урана его сын Кронос оскопил отца серпом. Способ убийства нескольких персонажей романа – явная аллюзия на эту мифологическую историю».