Я снова встала и направилась к воротам, открыла их, потом повернула влево и сделала несколько шагов вниз по петляющей тропинке. Остановилась перед входной дверью в соседнюю пещеру. Она действительно была выкрашена в пронзительно голубой цвет. Дрожь прошла по моему телу.

– Здесь началась твоя жизнь… – подсказал мне мой внутренний голос. И тут же в моем воображении возник образ Марии. Вот они с Лусией сидят на ступеньках крыльца и плетут корзины, а вокруг них деревня продолжает жить своей жизнью, шумит и полнится какофонией самых разнообразных звуков. Зато сейчас здесь тихо. Только птички щебечут, укрывшись в тени оливковых рощ, которые каскадами спускаются вниз по склону горы, что за мной.

– Город-призрак, – сказала я вслух. Мне стало грустно, что жизнь покинула эти места. Впрочем, не стоит романтизировать прежнюю жизнь здешних цыган. Можно только представить себе, как они обитали тут в Сакромонте целыми семьями, не имея даже самых элементарных удобств. И вот, по иронии судьбы, новый век наладил быт людей, но полностью разрушил пульсирующую жизнь здешней коммуны.

Я уселась на стенку и стала любоваться видом Альгамбры. Вспомнила, как изумилась Марселла, когда узнала, что я приехала к ним в поисках своих корней. А ведь до сего момента мне и в голову не приходило, что люди могут стыдиться того, что в их жилах течет цыганская кровь. Чилли высоко ставил культуру своего народа, который, со всей очевидностью, является и моим народом. А потому я даже испытывала некую гордость при мысли о том, что являюсь составляющей частью этой культуры. Но сейчас все вдруг предстало передо мной в совершенно ином свете. За всю свою жизнь я ни разу не сталкивалась с тем, что называется расовыми предрассудками. Возможно, потому что у меня стандартная западноевропейская внешность плюс швейцарский паспорт на руках. А вот тем, кто когда-то обитал в этих пещерах, даже въезд в город был запрещен, их преследовали повсюду, и они могли вращаться только в своей среде. Общество отказывалось иметь с ними дело.

– Но почему? – пробормотала я с недоумением.

«Потому что мы не такие, как другие люди, они не понимают нас и потому боятся…»

Я поднялась с ограды и прошла чуть дальше вниз, увидела на стене вывеску музея, к которому вел ряд узеньких ступенек. Я уже стала подниматься по ним наверх, но тут что-то сильно сдавило мне грудь, будто кто-то крепко обхватил меня рукой. Видно, полученная рана все еще давала о себе знать, и я медленно побрела назад к отелю, а там, усевшись на солнышке, стала поджидать, пока боль пройдет.