– У Ангелины уже открыта дверь, – объявила мне Марселла минут через двадцать, миновав ворота с корзинкой, полной яиц. – Значит, она уже встала. Вот! – Марселла достала из корзинки три яйца и сунула их мне в руки. – Скажете ей, что это от меня, – пояснила она.
– Хорошо.
Я заглянула к себе в комнату, быстро причесалась и приняла пару таблеток ибупрофена, чтобы унять боль и в боку, и в груди.
– Ну вот! – обратилась я к себе, забирая яйца. –
– Здравствуйте!
Через какое-то время на пороге появился мужчина с лихо закрученными вверх усами. Никогда еще я не видела таких шикарных усов. Под стать усам была и густая шевелюра седых волос на голове. Мужчина был хорошо сложен, а его смуглая кожа, испещренная глубокими морщинами и прожаренная насквозь горячим андалузским солнцем, хорошо гармонировала с парой глаз цвета темного шоколада. Он держал в руке метелку, слегка выставив ее вперед, словно намеревался использовать в качестве оружия.
– Ангелина дома? – спросила я у него.
– Никаких гаданий до семи вечера, – ответил он на английском, но с сильным акцентом.
– Нет, сеньор. Я пришла не гадать. Меня направили сюда, чтобы я могла встретиться с Ангелиной. Судя по всему, я ее родственница.
Мужчина глянул на меня, потом слегка подался назад.
–
Я осторожно положила яйца на ступеньку крыльца и постучала в дверь.
– У меня для вас яйца, – кое-как вымолвила я по-испански и торопливо добавила: – От Марселлы.
Дверь снова отворилась. Мужчина нагнулся к ступенькам и взял яйца.
–
– Так все же можно мне войти? Пожалуйста! – В конце концов, не для того я проделала такой долгий путь сюда, чтобы меня встретил на пороге какой-то старик с метлой и не пустил в дом.