Военный заглянул в салон автомобиля. От его острого взгляда не укрылся мешок с песетами у ног Хозе.
– Выходите из машины! Быстро!
Менике и Хозе послушно вышли из машины. Офицер навел на них пистолет.
– Ключи от машины! Ваша машина конфискована для нужд армии. А теперь проваливайте прочь!
– Но… Моя дочь – Лусия Альбейсин! – воскликнул Хозе. – Ей нужны наряды для сегодняшнего представления.
– Сегодня вечером не будет никаких представлений, – ответил военный. – В городе вводится комендантский час.
– Но машина… моя мать… Она стара, очень больна и…
Военный ткнул в грудь Хозе дуло своего пистолета.
– Заткнись, цыганское отродье! У меня нет времени на то, чтобы препираться с тобой. Убирайся, или я сейчас же пристрелю тебя.
– Пошли, Хозе, – обратился к нему Менике. –
Он схватил Хозе под руку и поволок его прочь от машины, не смея оглянуться назад до тех пор, пока они не свернули за угол. Только там Хозе опустился на колени и жалобно заплакал.
– Все, что у нас было! Все пошло прахом!
– Чепуха все это! Главное – мы пока живы.
– Двадцать тысяч песет, двадцать тысяч…
– Заработаешь снова свои песеты, может, в сто раз больше. А сейчас поспешим в театр. Надо обмозговать хорошенько, как станем выбираться из Испании.
Когда они снова очутились в подвальном помещении театра, их мгновенно окружили члены труппы. Хозе между тем продолжал безутешно рыдать, оплакивая свои деньги.
– Нужно было оставить их там, где они лежали, – причитал он жалобно. – Или положить в какой-нибудь банк…
– Да стоит ли переживать из-за этих денег? – рассудительно заметил Тигр. – Думаю, уже завтра все твои песеты превратятся в кучу хлама. И цена их будет не больше, чем цена песка на пляже.