Служащий взглянул на меня поверх очков, которые сидели на кончике его носа.

– На чье имя?

С самого побега из Линкольнской школы я старался не называть своего настоящего имени, на случай если вести о моих скверных поступках разошлись.

– Ну же, сынок?

Но ради Мэйбет я сказал:

– О’Бэньон. Одиссей О’Бэньон.

– Одиссей? Давай проверю.

Он ненадолго ушел, а вернувшись, покачал головой.

– Ничего, сынок.

– А как насчет Бака Джонса?

– Как у актера-ковбоя? – улыбнулся он. – Какие у тебя известные псевдонимы. Сейчас проверю.

С этим именем повезло не больше. Я уже собирался уйти, когда меня осенила другая мысль.

– Я пытаюсь найти тетку. Она живет на улице с греческим названием, и там на углу продают помадку.

Служащий задумался, подняв глаза к потолку, но я видел, что мое описание ни о чем ему не говорило. А вот стоящий за мной мужчина, которого, судя по его объему, депрессия не слишком задела, сказал:

– Я знаю. Кондитерская на углу Итаки и Бродвея в Датчтауне, но она закрылась в прошлом году. Еще одна жертва тяжелых времен.

Служащий написал на листочке, как туда пройти, и когда я вышел из почтового отделения, ноги несли меня с новой энергией. У меня снова была цель. Я был почти дома.

Белая надпись на стекле гласила: «Кондитерская Эмерсона». За большой витриной не было ничего, только пустые полки и пустой прилавок. Я прошел по Итаке полквартала, и вот он. Прямо как в моих воспоминаниях. Трехэтажный кирпичный дом за высокой кованой оградой, окрашенный в розовый цвет, в точности как я запомнил. Но он был гораздо меньше, чем мне запомнилось, и давно нуждался в покраске. Соседний участок пустовал и зарос бурьяном, так что сорняки начали проникать сквозь ограду и засорять газон на лужайке, который уже пора было постричь. Шторы во всех окнах были задернуты. От дома не веяло гостеприимством. Я открыл ворота, и сухие петли заскрипели. Я медленно прошел по дорожке, поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Через некоторое время ее открыла худая негритянка в красном шелковом пеньюаре. Она была красивой, но выглядела ужасно невыспавшейся и была совсем не рада видеть на своем пороге мальчишку.

– Что? – спросила она, я даже не успел ничего произнести.

– Я кое-кого ищу, – сказал я.