— Драчев, ты струсил. Оправдаешься в боях. А такой ординарец мне не нужен...

Мишка отвернулся, плечи у него вздрагивали. Не переношу детских и женских слез. Мужских — тоже. Но я прав... Драчев сачканул в бою, а старший сержант Базыков Геннадий, артиллерист, вновь отличился. Из фронтовой газеты я узнал, что расчет Базыкова, выкатив пушку на прямую наводку, подавил дот и два дзота, расчистил путь пехоте. Значит, где-то достойно воюет наша Оршанская дивизия! А Базыков Геннадий — орел: Указ о присвоении звания Героя Советского Союза за штурм Кенигсберга настиг пушкаря в Монголии, а где настигнет награда за подвиги в Маньчжурии? И что интересно: как должен воевать человек, который официально носит звание Героя? Заднего хода тут не дашь — только геройски. Базыков Геннадий так и воюет.

Держа в руках газету, вчитываясь в корреспонденцию с фамилией старшего сержанта Базыкова, я словно побывал в родной дивизии. Потянуло туда — не передать. Все ж таки оторвались мы от своих, танковая бригада — славный народ, но однополчане, с коими сроднился еще на Западе, незаменимы. Когда увидимся? Наверное, будет что рассказать друг другу. Хорошо, когда рассказываешь о хорошем. О плохом, вроде эпизода с Драчевым, распространяться не резон. Будто, рассказывая о чем-то недостойном, и сам мараешься. Пусть и невольно. А упомянутый Драчев тем не менее не сложил с себя высоких полномочий. К вечеру, перед ужином, он крадучись приблизился ко мне:

— Разрешите обратиться, товарищ лейтенант?

— Чего тебе?

— Разрешите испросить: кому передавать ваш котелок и прочий инвентарь?

Вопрос застал меня врасплох: я еще не искал преемника Драчеву, — надо, чтоб был заботливый, с хозяйственной сметкой, к тому же не каждый пойдет на обслуживающую должность. Тут следует осмотреться, а после уж выбрать. Я сказал:

— Покуда некому. Давай котелок мне...

— Ни в коем разе! — твердо выговорил Драчев. — Без догляда вы пропадете. Будете на голодный желудок, али пища будет холодной... Пока я буду обихаживать, а там, глядишь, найдете кандидатуру.

Я поразился — то ли преданность, то ли нахальство — и вдруг махнул рукой: валяй обихаживай, а там точно кого-нибудь подберу. Драчев с мрачным достоинством молвил:

— Чай брать покрепче, товарищ лейтенант?

— Покрепче, — ответил я и, сконфуженный, отвернулся.

Что сказать по этому поводу? Лучше не договорить, чем переговорить. Сконфузился — и все.

Хочу верить в людей, в их светлые души. Верю, что легче совершить добрый поступок, нежели дурной. Хотя бывает и наоборот, видимо.