На дежурстве в траншее, зимней, заметенной, под Оршей, солдаты натирали снегом уши, чтобы не уснуть.
Я случайно не погиб под Оршей в нашем зимнем наступлении сорок четвертого: такая была мясорубка. В нормальной жизни говорят по-другому: случайно погиб — так редка смерть. А здесь — случайно не погиб...
На войне как бывает? Сдаст солдат свое письмо-треугольник старшине, а через час убьют, и получается: послание как бы с того света.
В боях я не боюсь смерти, вернее, понимаю, что она может быть неизбежной, одного желаешь — чтоб без мучений, раз — и готово.
Какое же оно все-таки вкусное, просторечье! Вот, например, видальщина — обыкновенное событие, которое можно часто наблюдать. Или: огребки — остатки сена после укладки стогов. Или: погон — то же, что и погоня. Или: до новых веников, то есть не скоро.
В Китае и куры с петухами черные! А кора на черных березах лохматая — как лохмотья у нищих, которых здесь много.
«Чего пялишься?» — «Я визуально наблюдаю».
Я за исполнительность. Но при утрате меры она может перейти в угодничество.
Некоторые из мыслей и наблюдений, записанных в мой блокнотик, кажутся мне удачными. Нескромно? Несамокритично? Показать, что ли, Федору Трушину? Зачем? Это для себя. Для души.