— Сама разыскала меня, пишет: немедленно приезжай, я тебя заждалась, ночи не сплю без тебя, нет мне никого на свете красивше и лучше чем ты, мой хорошенький..

Каюсь, я не смогла удержать улыбку. Уж очень не под ходило к нему определение «хорошенький». Неужели и в самом деле он казался ей самым красивым, самым лучшим на свете?

Впрочем, Любимов и на этот раз доказал свою обычную покладистость.

— Небось думаешь, глаз у нее нет, что ли, — сказал добродушно.

— Да нет, что вы, — пробормотала я, стараясь глядеть в сторону.

Но он был необидчив, к тому же от счастья подобрел окончательно.

— Ладно, замнем и забудем.

— Идет, — согласилась я, — а в общем, поздравляю!

Я и вправду обрадовалась за него. Как-то он сказал мне, самое важное — это знать, что тебя ждут, нет ничего отраднее этого сознания. И вот теперь он и сам убедился, его ждут, его считают красивее, лучше всех и ждут, ждут, как соловей лета…

Следом за мной Любимов вошел в палату.

Я обернулась к нему:

— Кто-нибудь знает про письмо?

Любимов не успел ответить, за него сказал Белов:

— А как ты думаешь, мисс Уланская? Не только что днем, он ночью проснулся, по малой нужде пошел и потом полночи то письмо вслух читает, то про свою жену рассказывает, какая она, как улыбается, как пляшет, как пельмени лепит…

— Ладно уж, — примирительно проговорил Тупиков, — надо все-таки понять человека, ведь сама же отыскала его…

— Ясное дело, — подхватил Любимов, — я все ждал, когда пальцы окончательно разработаю, хотел сам письмо отписать, никого просить не хотел…

— Даже нашу Уланскую? — перебил его Тупиков.

Любимов кивнул.

— Даже ее, хотел сам все как есть написать. И вот, пока собирался, она сама написала. Отыскала меня и написала, это надо же! Здорово, правда?

Белов усмехнулся. Сказал, слегка сощурясь: