Среди польских репатриантов было много нетрудоспособных людей, женщин, стариков и детей. После переговоров с советскими властями польской делегации удалось забрать с собой детей-сирот из польского приюта в Томске[2208], дети из приюта отправились с польским эшелоном 20 мая 1922 г.[2209]

3 октября 1921 г. польская делегация по делам репатриации предоставила список детей, находившихся в детских домах Новониколаевска, и обратилась к местным властям с просьбой собрать польских детей в один детский дом, а также включить их в первый транспорт. На 5 октября 1921 г. в приютах Новониколаевска находилось 28 детей в возрасте от 4 до 16 лет[2210]. В октябре 1921 г. делегация Польши обратилась с просьбой к властям Барнаула предоставить возможность проезда в Красноярск Михаила Уклея. Целью поездки было получение от польской делегации одежды и продовольствия для детей из детских домов и репатриантов[2211]. Особоуполномоченный Центрэвака Сибири 8 ноября 1921 г. сообщал о подготовке им доклада «по вопросу польсирот» в Сиббюро[2212].

Группа польских детей находилась в Омске в детском доме № 4, точная их численность нами не установлена. Детей школьного возраста в январе 1922 г. в данном учреждении насчитывалось 12 чел. Губнаробраз поставил вопрос о высылке детей в Польшу. Польбюро губкома сообщало, что «все дети польской национальности, имеющие отца или мать, дедушку, бабушку, дядю, тетю с 1 санпоездом 21 ноября 1921 г. уже эвакуированы, а в детском доме № 4 круглые сироты, не имеющие в Польше родственников, и потому не подлежат отправке…». Губернский отдел образования находился в тяжелом положении в связи с отсутствием средств, поэтому секретарь польбюро Ростоцкий предлагал переселить детей «в Западные губернии России, где нет голода», а на отправку «пролетарских детей под влияние буржуазии» польбюро согласия не давало[2213].

Представители смешанной комиссии по делам репатриации 25 сентября 1921 г. сообщали, что «из сентябрьской выходной нормы для польских репатриантов предоставлено 14 эшелонов». Из них к 1 октября был отправлен только один. В телеграмме из Сибири от 2 октября 1921 г. в Центрэвак сообщалось, что на октябрь намечалась отправка 19 эшелонов, из них 17 эшелонами предполагалось отправить польских репатриантов[2214]. Польская делегация сообщала, что на октябрь 1921 г. предполагалась отправка 4 эшелонов польских беженцев из Сибири и 3-й из Тюменской губернии[2215].

5 октября 1921 г. начальник Центрэвака, член коллегии НКВД С. Попов направил письмо в Новониколаевск особоуполномоченному Центрэвака Чистякову. В письме содержалась просьба о еженедельной информации по поводу репатриации поляков из Сибири. Попов отмечал, что советская сторона заинтересована «в самой срочной отправке военнопленных». В письме ставился вопрос о ходе регистрации гражданских и интернированных поляков, их количестве «отдельно заключенных и находящихся на свободе». Обращалось внимание на то, что польские военнопленные должны быть отправлены в «возможно короткий срок, а в каждый беженский эшелон должна быть включена группа до 100 чел. гражданских и интернированных». Отправка интернированных (заключенных) происходила по согласованию с представителем ВЧК[2216].