Репатрианты испытывали трудности с одеждой и продовольствием[2232]. Так, второй польский эшелон отправился из Иркутска 28 сентября 1921 г. 13 октября он достиг станции Татарская, откуда комендант эшелона Краснов отправил телеграмму в Омск, в ней отмечалось, что эшелон не имеет зимнего оборудования. Эшелон следовал с большими остановками на станциях, «питпункты» не снабжали репатриантов продовольствием. Репатрианты страдали от холода и голода[2233]. С подобными трудностями сталкивались пассажиры и других эшелонов. 20 октября 1921 г. начальник эшелона № 55, следовавшего из Новониколаевска, сообщал со станции Татарская, что эшелон «беженцев-поляков в совершенно не оборудованном виде», продовольствие беженцы не получили и «сидят в холоде и голодом»[2234].

Комендант третьго иркутского польского эшелона Грубер в телеграмме на имя представителей смешанной комиссии сообщал, что за 27 дней эшелон добрался до станции Татарская. За это время было получено по 21 золотнику хлеба на беженца и 14 сотых золотника сахара на ребенка, не было дров и кипятка. Из 1017 репатриантов половина были больны и изнурены голодом. Грубер требовал обеспечения эшелона дровами и кипятком. Глава польской делегации Гинтовт обращал внимание членов российско-украинской делегации по делам репатриации на то, что беженцев эшелона морят голодом, не выдают топлива, эшелон стоял без конца на станциях, где отсутствовала горячая вода. Таким образом, возникала угроза здоровью репатриантов[2235]. Между особо уполномоченным Сибири Замылко и главой польской делегации происходили конфликты по поводу составления списков репатриантов. Одна из причин разногласий – это вычеркивание польской делегацией из списков некоторых репатриантов. Замылко обращал внимание на то, что Гинтовт «толкует абсолютное право вычеркивания, не считаясь даже с достаточностью документов»[2236]. В телеграмме Замылко из Красноярска говорилось, что «два эшелона стоят, каждый момент ожидаем прекращения выдачи продовольствия». Гинтовт не решался выехать в Новониколаевск. В этой ситуации Замылко отдал приказ о выезде эшелонов без его согласия, что вызвало конфликт[2237]. В телеграмме из Сибири в Центрэвак от 2 октября 1921 г. говорилось, что «наложение польской делегацией виз часто носит характер поголовного вычеркивания подлежащих репатриации». В качестве примера приводился второй эшелон из Новониколаевска, где из тысячи репатриантов было вычеркнуто 576. Как говорилось в телеграмме, такая политика польской делегации «обрекает на холод и голод сотни репатриантов»[2238]. Польская сторона в процессе обмена делала упор на отправку из России гражданских пленных и заложников и включала в списки наиболее состоятельных граждан, интеллигенцию и специалистов. Также польские власти торопили советские органы с отправкой офицеров из Тульского лагеря и интернированных в Сибири польских частей[2239].