Как писатель Горький жив, Горький в расцвете жизни и таланта — да, и в расцвете таланта, ибо эти бедные «Мещане», право, не в счет. Но как глашатай нового слова — Горький отжил. Это только и хотел я сказать. Как провозвестник нового слова русскому обществу Максим Горький отжил — и отжил самым почетным образом: отжил потому, что сделал свое дело. Он пришел учить нас новой грамоте. И обучил. Значит, больше нас грамоте учить не требуется. Ясно, как день..

Затем он пишет весьма критический отзыв о пьесе Горького «На дне» (13.04.1903), в которм эмоционально полемизирует с мыслями писателя, вложенными в уста главного ее персонажа — Сатина:

Неправда! в том месте, где пьяный Сатин говорит: — Человек! Это звучит великолепно. <…> Почему же он на дне, а не в ярусах жизни, где место всем тем, у кого есть плечи и язык? Потому, что он там не удержался. Не постоял за себя. <…> Обидела его судьба, а он ей поддался. <…> Жизнь — это ратоборство; он не выдержал его до конца и струсил. Так разве он человек? и разве имя человек, произнесенное им в этой обстановке, может звучать великолепно? <…> Что ему человек, что он человеку? Сатин падший, Сатин труп. Труп и человек — как Северный полюс и Южный, и нет такой точки, где бы они слились. Не может быть человек на дне. Если жизнь есть море, то пловец, упавший за борт, барахтается в воде, борется, кричит, хватается за соломинку. Но не идет на дно. Ибо когда он пошел на дно, он уже, значит, захлебнулся и задохнулся, он уже умер, он уже не пловец, а труп. Живые не идут на дно, и лежат на дне только мертвые. — Человек! Это звучит великолепно! О да, это звучит великолепно, но потому великолепно, что человек не значит падший и труп не значит человек! Великолепно звучит слово «человек», настоящее слово «человек», потому что великолепно его значение. <…> Борец — его значение! Не обманывайтесь! Нельзя пасть на дно и оставаться человеком. <…> Человек не сдается, не ждет милости, пощады, поддержки со стороны [ТОЛСТАЯ Е. (II). С. 220–221].

Неправда! в том месте, где пьяный Сатин говорит:

— Человек! Это звучит великолепно.

<…>

Почему же он на дне, а не в ярусах жизни, где место всем тем, у кого есть плечи и язык? Потому, что он там не удержался. Не постоял за себя. <…> Обидела его судьба, а он ей поддался. <…> Жизнь — это ратоборство; он не выдержал его до конца и струсил. Так разве он человек? и разве имя человек, произнесенное им в этой обстановке, может звучать великолепно?

<…>

Что ему человек, что он человеку? Сатин падший, Сатин труп. Труп и человек — как Северный полюс и Южный, и нет такой точки, где бы они слились. Не может быть человек на дне. Если жизнь есть море, то пловец, упавший за борт, барахтается в воде, борется, кричит, хватается за соломинку. Но не идет на дно. Ибо когда он пошел на дно, он уже, значит, захлебнулся и задохнулся, он уже умер, он уже не пловец, а труп. Живые не идут на дно, и лежат на дне только мертвые. — Человек! Это звучит великолепно! О да, это звучит великолепно, но потому великолепно, что человек не значит падший и труп не значит человек! Великолепно звучит слово «человек», настоящее слово «человек», потому что великолепно его значение. <…> Борец — его значение! Не обманывайтесь! Нельзя пасть на дно и оставаться человеком. <…> Человек не сдается, не ждет милости, пощады, поддержки со стороны [ТОЛСТАЯ Е. (II). С. 220–221].