Несомненно, что для Рутенберга, Жаботинского, как и многих других евреев-социалистов представления марксистов-интернационалистов о евреях, как историческом пережитке, для которого, в национально-культурном отношении не будет места в грядущем Светлом Будущем, было болезненно и ни в каком качестве неприемлемо. Вот что пишет на сей счет их бывший соратник, в последствие первый президент Государства Израиль Хаим Вейцман («В поисках пути». Иерусалим: Библиотека-Алия, 1990):
Мое неприятие Ленина, Плеханова и высокомерного Троцкого было вызвано тем презрением, с каким они смотрели на любого еврея, которого волновала судьба его народа и воодушевляла еврейская история и традиция. Они не могли понять, как это русскому еврею можется хотеться быть евреем, а не русским. Они считали недостойным, интеллектуально отсталым, шовинистическим и аморальным желание еврея посвятить себя решению еврейской проблемы. Они относились с подозрительностью к людям, <…> котор<ые> был<и> одновременно революционер<ами> и националист<ами>… [ШАЛИТ].
Мое неприятие Ленина, Плеханова и высокомерного Троцкого было вызвано тем презрением, с каким они смотрели на любого еврея, которого волновала судьба его народа и воодушевляла еврейская история и традиция. Они не могли понять, как это русскому еврею можется хотеться быть евреем, а не русским. Они считали недостойным, интеллектуально отсталым, шовинистическим и аморальным желание еврея посвятить себя решению еврейской проблемы. Они относились с подозрительностью к людям, <…> котор<ые> был<и> одновременно революционер<ами> и националист<ами>… [ШАЛИТ].
По мнению историка Владимира Хазана отношения П. Рутенберг — М. Горький представляют собой весьма заманчивую область исследования, которая до сих пор до конца не разработана.
В Архиве Горького находится более десятка писем Рутенберга к Горькому, написанных в течение 1925–1935 годов. Они наглядно свидетельствуют о его тесной близости к писателю. В этих письмах поднимаются самые разнообразные темы: частично они носят личный, семейный характер, в некоторых обсуждаются вопросы общественного содержания. Рутенберг, к примеру, организовал визит известного сиониста Берла Кацнельсона к Горькому в Италию в 1930 году. [ХАЗАН (II). Т. 1. С. 70]. Горький и Рутенберг познакомились, видимо, незадолго перед началом Революции 1905 года. Одну из своих первых встреч с Рутенбергом в мае 1905 года Горький описывает в очерке «О Н. Г. Гарине-Михайловском» [Горький (III). С 89]. В годы революции они тесно общались и, как бы оба были повязаны кровью трагических событий 9 января. Горький тоже был хорошо знаком с о. Гапоном. В «Кровавое воскресенье»[300] Рутенберг, находившийся рядом со священником на дворцовой площади, вывел его раненного из-под огня и привез затем в дом Горького, где тот некоторое время прятался от полиции. Не вдаваясь в подробности тех событий, подробно изложенные в [ХАЗАН (II). Т. 1. С. 35–50], приведем лишь один из отзывов современников о личности попа Гапона. Мария (Маня) Вильбушевич-Шохат — в начале 1900-х годов молодая еврейская революционерка, близкая к эсерам, в своих воспоминаниях пишет, что познакомилась с о. Геогием Гапоном случайно: