Войну, которую вот уже почти два года истребляет миллионы самых трудоспособных людей, уничтожает труды их дедов и отцов, портит плодородные слои земли, — эту войну начали тоже глупость и жадность, матери всех несчастий.

На земле, наглотавшись кровью и плотью убитых, пышно растут цветы ненависти, отравляя нас ядом злобы и безумия.

Особенно ярко вспыхнул злоба во дни военных неудач, и вот понадобилось оправдать эти неудачи, найти виновника их.

Несчастье случилось потому, что воеводы повели солдат в бой без достаточного количества ружей, пушек, и снарядов: рассуждая разумно, справедливо, — воеводы и виноваты. Но виновниками несчастье объявили евреев, ославили их всех предателями и стали внушать эту клевету на целый народ всем русским людям.

<…>

Темный, раздраженный неудачами, многократно обманутый народ хочет знать — кто же виновник в несчастьях войны?

Ему подставляют еврея и говорят: вот кто!

<…>

Конечно, среди 5 миллионов евреев, живущих на Руси, есть и плохие люди, но, ведь плохих людей еще больше среди сотни миллионов русских. Плохие люди — вовсе не редкость у нас, редкость — хорошие.

<…>

На еврея особенно легко клеветать, потому что он беззащитен и не имеет даже тех элементарных прав гражданства, которыми пользуется русский. Русский может жить, где хочет, евреи не могут, их принудили жить в нескольких губерниях, назвали эти губернии «чертой оседлости» и никуда не выпускают за нее. Теперь евреев перегнали в Россию, потому что «черта осёдлости» завоевана немцами.

<…>

Озлобление, вызванное войной, нуждается в жертве, и вот хитрые люди, желая свалить вину со своей головой на чужую, подставляют нам еврея, как виновника всех наших бед.

<…>

Совесть русского народа куплена, ослеплена криками о евреях и не позволяет ему разглядеть, кто настоящий враг, где он скрыт.

Это усыпление совести очень выгодно для истинного врага русского народа и очень вредно самому народу.

В эти трудные и страшные дни необходимо, чтобы вся разнопле-менная Русь — и евреи, и татары, и армяне, латыши, литовцы, грузины и украинцы — все жили дружно — и всё дружнее. Нам всем надобно собраться с разумом, силами и перестроить нашу жизнь получше, посвободне. Это пора сделать, давно пора, а то мы погибнем, развалимся.

<…>

Верить нареканиям и клевете на ближнего — не надо, и не на кого нам надеяться, кроме как на самого себя («О современности»[336] [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 246–249]).

В такой атмосфере возникновение РОИЕЖ вызвало в еврейском мире реакцию скорее недоверчивую, а в отдельных случаях резко отрицательную. По мнению тогдашних еврейских лидеров «еврейский вопрос» в России нуждался — в первую очередь, не в «прояснении», а политическом решении, касающемся полного уравнения евреев в гражданских правах и, как следствие, прекращения политики государственного антисемитизма. Именно такой по тону и смыслу была статья еврейского литературного критика Баал-Махшовеца, служившего в те годы военным врачом и воочию наблюдавшим обстановку, сложившуюся в районах массового проживания евреев, охваченных войной. Статья была опубликована в первом номере сионистского журнала «Еврейская жизнь»[337] за 1916 год, в постоянном разделе заметок на злобу дня «Листки». Баал-Махшовец писал в частности: