Таким образом, Стив и Дэвид рассматривают вай как «со-сущность» людей и сверхъестественных существ. Они утверждают, что «большая часть изображений на керамике связана с восприятием майя своей сущности; в результате смерть и загробная жизнь больше не могут рассматриваться как доминирующая тема гончарного искусства майя» [52], – тем самым лягнув меня, как я когда-то лягал Томпсона. Естественно, я не совсем согласен с этим обобщением; к тому же Стив и Дэвид признали, что сон связан в надписях со смертью и иероглиф смерти в виде так называемого «знака процента» может замещать логограмму way. И все же открытие концепции вай эпиграфистами нового поколения стало большим шагом к кульминации великой дешифровки майя. В ответе на письма своих молодых друзей Линда Шили говорила от лица многих из нас: «Спасибо вам за то, что вы поделились этим замечательным открытием. Меня даже какой-то благоговейный ужас охватил».

Так же чувствовали себя и мы все!

Глава 11 Взгляд назад и видение будущего

Глава 11

Взгляд назад и видение будущего

Слава сопутствует человеку, который первым разгадал тайну письма из далекого прошлого, как сказал Морис Поуп [1]. Надписи майя действительно пришли к нам из далекого прошлого и всегда были овеяны аурой экзотики, но кто первый разгадал их загадку?

Было бы замечательно, если бы разгадка кода майя была достижением одного или даже двух человек, как Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик, обнаружившие структуру двойной спирали ДНК и открывшие секрет всей жизни. Но дешифровка письменности майя была, скорее, многовековой серией проб и ошибок.

Напрасно Джон Ллойд Стефенс заклинал Шампольона возродиться и прочитать немые тексты Копана. Ведь язык письменности, как указывал «константинополец» Рафинеск в начале XIX века, был известен, на нем все еще разговаривали майя, и это могло бы способствовать дешифровке – так великий француз перенес свои знания коптского языка на египетскую иероглифику.

К несчастью, путь даже самого гениального смельчака, решившегося начать великую гонку за первенство в дешифровке, преграждал огромный камень преткновения, и не один. Никогда и никакой серьезной дешифровки не было сделано там, где не существовал основной массив, или корпус, текстов, зарисованных и/или сфотографированных с максимально возможной детализацией. Прорыв Шампольона был возможен только с появлением точных изображений египетских монументов, начиная с Розеттского камня. Я далек от того, чтобы называться бонапартистом, но в некотором смысле жаль, что Наполеон не удосужился вторгнуться в Центральную Америку, – тогда его ученые могли бы так же обстоятельно запечатлеть надписи майя, как это было сделано в египетской кампании. Но до конца XIX века такого корпуса у исследователей майя не было. Правда, были три книги, или кодекса, которые дали первосортное зерно для мельницы Фёрстеманна и его прорывов в изучении календаря майя, но с точки зрения чтения их было просто недостаточно.