А в чем состоит это будущее?

Четыре кодекса майя, которые дошли до нас, чрезвычайно ограничены по своей тематике и в большей степени связаны с религиозными ритуалами и астрономией. А что насчет обширных библиотек, которые должны были существовать в классических городах? Что на самом деле писали писцы, расписывавшие глиняные вазы? Существовала ли литературная традиция, включающая нарративные тексты? И Деннис Тедлок, и Алан Кристенсен, современные ученые, которые изучили и перевели великий эпос киче «Пополь-Вух», убеждены, что в XVI веке он был переписан алфавитной письменностью с давно утерянного иероглифического оригинала. Есть какие-либо доказательства того, что писцы майя фиксировали подлинные речи или диалоги людей, либо богов, либо богов и людей?

Теперь мы знаем, что керамические тексты составляют отдельный класс текстов. «Основной стандарт», хотя о нем предстоит еще многое узнать, является формулой посвящения сосуда, в котором указываются его форма, содержимое и владелец, как «именные ярлыки» маркируют другие предметы – от стел до личных украшений. И я думаю, изучение вспомогательных текстов, непосредственно связанных со сценами на керамике, однажды откроет целый мир, который, возможно, содержался в давно утраченных ритуальных кодексах классического периода. Одно только чтение иероглифа way, описанное в предыдущей главе, дало эпиграфистам майя, историкам искусства и религиоведам немало новых тем для размышления.

Давно замечено: многие из вспомогательных текстов соединены изогнутой или прямой линией со ртом либо лицом богов или сверхъестественных существ. Теперь же мы понимаем, что таким образом передана речь персонажей, подобно тому, как художники комиксов обозначают диалог текстовыми выносками. Николай Грюбе был одним из первых, кто указал [11], что на некоторых вазах речь от 1-го и 2-го лица можно идентифицировать, опираясь на классический майяский (чоланский) глагол a’al (а’аль) «говорить». Особенно показательным примером этого является красивая маленькая полихромная ваза, найденная в погребении 196 в Тикале, на которой изображены два эпизода одной и той же истории. Перед восседающим на троне изображением Ицамнаха, верховного божества, стоит антропоморфный колибри. Несмотря на то, что мы не видим «воздушной линии», каждый вспомогательный текст заканчивается фразой y-alahi tz’unun ti itzamnaaj (й-алахи ц’унун ти ицамнаах) «так сказал колибри Ицамнаху».

Затем Грюбе расшифровал еще один важный иероглиф майя, который прочел как chehen (чехен) «сказано» или «он/она/оно это говорит». Этот иероглиф следует за письменной речью на расписных вазах, где используются местоимения как 1-го («я»), так и 2-го лица («ты»). Некоторые из диалогов до сих пор неясны – нам не на что опереться, поскольку мы мало что знаем о повествованиях, которые должны были быть записаны в классических книгах. Но что еще интереснее в иероглифе chehen, так это его использование даже на некоторых скульптурных монументах – эти монументы «говорили». Например, в какие-то годы V века четвертый правитель Копана Тун-К’аб-Хиш построил новый храм над могилой своего предка К’инич-Йаш-К’ук’-Мо. В надписи на резной ступени храма, сильно разрушенной во время более поздних посвятительных ритуалов, Тун-К’аб-Хиш напрямую обращается к основателю династии, используя 2-е лицо. Николай смог прочесть слова a ch’uhul (а-ч’ухуль) «твой бог…» и a kab- (а-каб) «твоя земля (или место)». Эта фраза завершается выражением chehen (чехен) «он говорит».