В 1938 году он познакомился с Лу Харрисоном, пятью годами его моложе, который позже станет одним из самых эклектичных композиторов американского авангарда. Харрисон выхлопотал Кейджу работу в колледже Миллс – том самом, где преподавал Мийо, у которого в разное время учились Брубек, Филип Гласс, Ксенакис, Райх и Штокхаузен. Здесь Кейдж свел знакомство с танцовщиком Мерсом Каннигемом, который затем почти полвека был постоянным спутником его жизни; Кейдж, все еще женатый к тому времени, утверждал, что у них с женой открытый брак и что они жили втроем с Каннигемом, пока Кейдж не понял, что тот ему нравится «больше, чем Ксения». Кейдж никогда не отрицал свою гомосексуальность, однако предпочитал не говорить о ней и уклонялся от прямых ответов: когда его спросили, каковы его отношения с Каннигемом, тот сообщил: «Я готовлю, а Мерс моет тарелки»[2223].

В 30-е годы он писал преимущественно перкуссивную музыку для различных танцевальных трупп и отдельных артистов, а также работал с электронными устройствами, способными генерировать и преобразовывать звук: многие считают его создателем первой электроакустической композиции, Imaginary Landscape No. 1 (1939), в котором к звукам трио ударных инструментов присоединяется звук проигрывающихся с разной скоростью пластинок (впоследствии он написал еще четыре пьесы с таким же названием, в которых так или иначе присутствовали создаваемые электронными устройствами звуки)[2224]. Увлечение перкуссионной музыкой привело его к идее одного из самых известных своих изобретений, – приготовленного фортепиано (prepared piano). Само по себе приготовленное фортепиано – вещь довольно простая: это обычное фортепиано, под струны которого согласно определенным правилам подсунуты разнообразные предметы – болты, гайки, гвозди, монеты и так далее; предметы эти демпфируют струны, и получается странный и необычный, действительно стучащий и звонкий звук. Создал Кейдж его по необходимости – ему было нужно написать аккомпанемент к танцу Сильвии Форт, первой афроамериканской студентки в сиэттльском колледже, где Кейдж работал с 1938 года. Поначалу он пытался подобрать двенадцатитоновый ряд, который бы на его слух звучал «по-африкански»; когда у него это не вышло, он вспомнил, как Коуэлл играл на струнах фортепиано пальцами, и подсунул под струну сначала гвоздь, а затем, когда тот выпал, – болт и винт[2225]. Звучание ему понравилось, и он набросал схему расположения предметов под струнами, а затем написал и пьесу для нового инструмента – семиминутную «Вакханалию», действительно обладающую очень подвижным и звонким ритмом[2226]. Высота звучания демпфированных струн была довольно неопределенной – инструмент, таким образом, производил те самые «немузыкальные» звуки, которые столько пугали академию: однако любой сейчас может убедиться, насколько «музыкально» он на самом деле звучит, послушав записи, на которых он присутствует.