Внучка Лоренсии Ньирабезы, Шанталь Мукагасана, говорила мне примерно то же самое. Я хотел услышать реакцию Ньирабезы на рассказ Гирумухатсе, но, когда я вернулся в Табу, она была не в настроении разговаривать, и Шанталь, худощавая 33-летняя женщина, овдовевшая во время геноцида и потерявшая четверых из своих пятерых детей — Мари, Марту, Марианну и Джонатана, — заполнила паузу.

— Даже если он сознается, он все равно лжец, — сказала она о Гирумухатсе. — Он лжет, если говорит, что только следовал приказам.

По словам Шанталь, этот человек был неудержимым истребителем тутси. Она сказала, что он лично наблюдал за убийством родителей своей жены, «просто чтобы получить удовольствие, глядя, как их убивают», а когда узнал, что его жена-тутси втайне подкармливает своего брата, Гирумухатсе пытался убить и шурина.

Ньирабеза обвиняла Гирумухатсе в убийстве десятерых ее ближайших родственников. Шанталь возлагала на него личную ответственность за убийство 27 ее родных. Он был руководителем, сказала она, и сам принимал участие в массовом убийстве, пользуясь маленькой мотыгой. Шанталь удалось ускользнуть от гибели вместе с месячной дочерью Альфонсиной на спине — лишь потому, что утром того дня, когда случились эти убийства, она увидела, как Гирумухатсе убил ее кузена Освальда, зарубив его мачете. После этого Шанталь спряталась в доме своей крестной-хуту. Скрываясь у крестной, она слышала, как пришел Гирумухатсе и попросил чаю — по его словам, чтобы набраться сил перед убийством отца Шанталь. Она также сказала, что сын ее крестной — один из сообщников Гирумухатсе — «зашел за дом наточить мачете, но его мать запретила ему убивать меня». Потом крестная сказала Шанталь, что ее сын убил мать Шанталь. И вот теперь ее крестная с сыном вернулись из Заира.

Все описанные Шанталь убийства произошли за пару дней в одном небольшом скоплении домов на холме, которым командовал Гирумухатсе. Она рассмеялась, когда я рассказал ей, что, по словам Гирумухатсе, он своими глазами видел лишь шестерых убитых по его приказу.

— О, вот бы нам с ним очную ставку! — воскликнула она в какой-то момент, но в следующий уже говорила: — Даже если бы я его выдала, что от этого изменится?

— После геноцида, — говорила Шанталь, — мне приходилось одной искать пропитание и одежду, а теперь эти люди возвращаются, и им дают пищу и гуманитарную помощь.

Верно: в то время как международное сообщество потратило больше миллиарда долларов на лагеря «беженцев», опустошенная Руанда пыталась выпросить хоть пару миллионов, но десятки тысяч выживших, самовольно заселившихся в развалины, систематически игнорировали. Однажды, сказала мне Шанталь, выжившим Табы раздали мотыги.