— Ясно,— говорю я, когда парень умолкает. — Ты полагал, что спасаешь мать. А по существу — она толкала тебя в пропасть.
— Она несчастная женщина, — тихо произносит Боян.
— Не спорю. И мне понятны твои сыновние чувства, — говорю я (не слишком уверенно, так как у меня никогда не было матери). — Но она оказалась слабым человеком...
— Да, она слабая, она совсем беспомощная, — подтверждает Боян.
— А такие вот слабые, мой дружочек, подчас таят в себе опасную силу: мало того, что сами добровольно ложатся в могилу, но и тебя туда тянут.
— Она несчастная женщина, — стоит он на своем.
— Согласен. Только путь, по которому ты пошел, 360 чтобы вырвать ее из беды, ни к чему хорошему не приведет. Твоей матери необходимо лечиться.
360— Не смейте! — Боян вскакивает, и я отмечаю про себя, что это его первая живая реакция. — Она мне сказала, что прячет где-то цианистый калий, что она тут же покончит с собой, если ее попытаются увезти.
Я молча размышляю, он глядит на меня с мольбой.
— Не делайте этого, прошу вас! Оставьте ее в покое, хотя бы на время. У нее сейчас достаточно ампул. Примет дозу — и присмиреет. Зачем ее губить?..
— Ладно, — киваю я. — Отложим пока этот вопрос.
— А что будет со мной?.. Мне-то что делать?
— Ничего. Будешь продолжать шпионить.
Он смотрит на меня большими глазами.
— Да-да, будешь продолжать шпионить.
Я встаю, чтобы покрепче закрутить кран —- капли стучат уже прямо по нервам! — но, как ни стараюсь, из крана капает, и я снова прихожу к мысли, что в ближайшие дни надо будет заняться им как следует. Махнув рукой, я снова смотрю на Бояна.
— А теперь слушай меня внимательно: до сих пор все у тебя складывалось довольно скверно, все шло кувырком, сплошное невезение. И если даже согласиться с тем, что ты руководствовался вполне человеческими побуждениями, суть дела от этого не меняется. А сегодня, вот сейчас, ты впервые поступил по-мужски, явившись ко мне и честно рассказав обо всем. Потому и я буду говорить с тобой по-мужски. Ты включился в преступную игру, однако вовремя опомнился, хотя игра уже началась. И затеяли ее не какие-то предприимчивые торгаши, а вражеская тайная агентура. Игра должна продолжаться до тех пор, пока эта агентура не будет полностью раскрыта. Затеявшие игру не должны догадываться, что мы уже кое-что знаем. Следовательно, и в дальнейшем все должно идти так, будто мы совершенно не в курсе дела — с той лишь разницей, что твоя шпионская деятельность будет не действительной, а мнимой. Тебе ясно? Негативы, которые тебе велено оставлять в почтовом ящике Касабовой, ты будешь получать от нас. А в мансарде снимать тебе ничего не придется, но всякий раз ты должен там оставаться столько времени, сколько потребовалось бы, если бы ты снимал.